крушат дома, в которых живут.
Так мы и сидели в больнице – молча, вшестером – старые друзья, сидели долго, до позднего утра следующего дня. Уходившая домой после ночной смены медсестра принесла нам гоголь-моголь в бумажных больничных стаканах. А мы все сидели, безмолвно упрекая себя и других, готовые к любым карам и наказаниям и уже наказывая друг друга этим молчанием. Воскресное утро. Новость дня потихоньку разносится по школьным знакомым – многие любители коньков и лыж встают рано. Состояние Карен все с превеликим удовольствием свяжут с пьянкой в том, почти разрушенном вчера доме, будто именно это и стало истинной причиной ее несчастья. И с таблетками.
У меня схватило живот, и я пошел в туалет. Закрывшись в кабинке, я уже вдохнул поглубже и вдруг вспомнил про конверт, лежавший у меня в кармане. Я вскрыл его. На вырванном из блокнота листе было написано:
15 декабря
6 дней до Гавайев
Не забыть: позвонить Пэмми по поводу бус для африканской прически. Договориться о мелировании.
Привет, Беб. Это Карен.
Если ты читаешь это письмо, то: а) ты – самая большая свинья в мире, и я тебя больше знать не хочу, или же – б) наступил следующий день, и у нас очень плохие новости. Надеюсь, что все это не так!
Зачем я это пишу? Сама не знаю. Ощущение такое, как будто покупаешь страховку перед полетом.
Всю неделю меня преследуют видения. Может быть, я даже рассказала тебе о них. Но это не важно. Обычно мои сны довольно спокойны. Ну, бывает, например, что я во сне скачу на лошади, плыву, с мамой ругаюсь (причем мне удается переубедить ее!), но то, что я вижу теперь, – это не сон.
В кино, когда кто-то видит лица преступников, грабящих банк, его убивают или берут в заложники. Так вот, у меня такое чувство, что меня тоже возьмут в заложники, потому что я увидела больше, чем мне было положено. Я не знаю, как это будет выглядеть. Те голоса – я слышу, как они спорят, и один из них так похож на голос Джареда; так пока они спорят, я смотрю вокруг и стараюсь запомнить кусочки Будущего (Господи, как же глупо все это получается на бумаге).
Здесь темно – я имею в виду в Будущем. Не слишком-то веселое местечко. Тут все такие старые, а наш район вообще весь засран (ты уж извини, что я так – по-французски!).
Я пишу тебе, потому что мне страшно. Конечно, все это слезливо и сентиментально, а я, наверное, просто дура. Знаешь, чего мне хочется, – уснуть лет на тысячу, чтобы никогда не увидеть наяву такого будущего.
Скажи маме и папе, что я буду скучать по ним. И попрощайся за меня с нашими. Да, еще вот что, Ричард. Можно, я тебя кое о чем попрошу? Ты дождись меня, ладно? Я вернусь оттуда, куда бы меня ни унесло. Когда – не знаю, но я вернусь.
Я не думаю, что моя душа чиста и непорочна, но она и не испачкана грязью. Если честно, я даже не помню, когда в последний раз врала. Сейчас мы с Венди и Пэмми двинем в «Парк-Роял» за покупками. Как-никак Рождество на носу. Вечером мы с тобой поедем кататься на лыжах. А завтра я порву этот конверт, когда ты отдашь мне его НЕ ОТКРЫТЫМ. Учти – Бог все видит.
Я решил, что будет