уважаемый, здесь у вас по поводу обеда?»
– Милости прошу, отведать наших яств.
– Спасибо. Но ведь народ толпится у дверей пельменной неподалеку…, а не здесь!
– Ну, что Вам сказать? Навряд ли те пельмешки так уж хороши… Скорее народ не совсем тот…
Эпизод с приписным свидетельством
Все вьюноши-старшеклассники в советские времена рассматривались, как будущие солдаты срочной службы (мало, что поменялось в этом смысле, не правда ли?). И по этой причине, к окончанию средней общеобразовательной школы снабжались невзрачным сереньким документом на четырех страничках – «приписное свидетельство». В нем должна была быть сделана отметка о прохождении медицинской комиссии и приписке к тому или иному роду войск. Документ плотно усиживался оттисками печатей районного военкомата и являлся довольно критичным с точки зрения подачи документов в приемную комиссию ВУЗА. У меня такое свидетельство было. Но там, где должна была быть указана статья приказа об ограниченной годности к воинской службе, были напечатлены простым карандашом четыре загадочных буквы – НГНС. Это выяснилось в полутора тысячах километров от моего районного военкомата в приемной комиссии 1 ММИ. Естественно документы у меня не приняли. Это был шок. Мы с папой просто оторопели. Но, … и это всякий раз меня восхищает, папочка не дрогнул, а начал действовать. Во-первых, мы позвонили домой, рассказали об этой ситуации моей сестрице Елене и поручили ей лететь в домашний военкомат и заверенной телеграммой из моего личного дела делать выписку. Второе – отец отвел меня в ближайший московский военкомат, где я прошел новую медицинскую комиссию. Вот так в моем одесском приписном свидетельстве образовалась правильная запись, заверенная печатью московского военкомата. Кстати, порядка в московском РВК12 было больше: ко мне обращались «призывник», были со мной по-военному строги… и мне это не нравилось.
На самом деле – это потрясающе, что в суперзабюрокраченном государстве, каким представляется СССР, такое стало возможным. Вечером этого же дня приемная комиссия получила «до востребования» заверенную телеграмму с выпиской из моего личного дела. Лена потом рассказывала, что добиться отправки этой телеграммы было совсем непросто. Начальник отделения наотрез отказывался, кому бы то ни было телеграфировать, и Лене пришлось идти со слезами и угрозами давить на районного военкома. Тот приказал телеграмму отправить. На следующий день мы с отцом предъявили правильно оформленное приписное свидетельство. Оно было представлено председателю комиссии, и тот здраво рассудив, что шансов на зачисление у паренька без льгот, из другого города немного, решил документы принять.
Для меня такой расклад до сих пор кажется фантастическим. По всем писаным и неписаным правилам, документы у нас не должны были принимать. Что здесь сработало – родительская солидарность начальника