архиве хранится протокол немецкой стороны: «Англия должна твердо осознать, что, бывший солдат-фронтовик Гитлер знает, что такое война, и использует все имеющиеся в его распоряжении средства. Для каждого ясно, что мировая война (1914–1918 годов) не была бы проиграна, если бы он был канцлером в то время… Если Британия нападет на Германию, она найдет ее в состоянии готовности и полной решимости».
Через два дня, 25 августа, Гитлер пообещал Гендерсону дать «гарантии существования Британской империи» и даже предоставить ей необходимую помощь – но только после германо-польского конфликта. В качестве официального ответа Чемберлену он заявил, что германский рейх готов решить проблему Данцига и польского коридора «с беспрецедентным великодушием». Безоговорочные же гарантии Англии Польше Гитлер оценил как «поощрение волны ужасающего терроризма против миллиона с половиной немцев, живущих в Польше».
Германия уже отмобилизовала свою армию, но поляки, боясь спровоцировать рейх и следуя совету англичан, откладывали час своей мобилизации. Немцы сосредоточили непосредственно на польских границах пятьдесят шесть дивизий, в том числе девять танковых. Против них стояли лишь тридцать польских дивизий. Полякам дали несколько дополнительных дней мира итальянцы. Утром 25 августа Муссолини получил письмо Гитлера, в котором тот уведомлял, что намерен действовать против Польши «немедленно». Гитлер был уверен в своем союзнике, подписавшем «Стальной пакт» лишь три месяца назад. Однако Муссолини на этом этапе не желал выступать. Им владело не миролюбие, а страх перед войной, к которой Италия не была готова. Вечером этого же дня Гитлер читал ответ своего итальянского союзника: «Италия не сможет противостоять нападению, которое французы и англичане направят преимущественно против нас». Разъяренный Гитлер приказал вызванному Кейтелю: «Остановить все». Была намечена новая дата – 1 сентября 1939 года. Мир еще не знал, сколько дней отделяет его от войны.
Гитлер попытался в последний раз нащупать слабое место англичан. Он обратился к Лондону с шокирующим предложением «заключить союз с Германией». Одно лишь рассмотрение подобного предложения разрушило бы доверие к Британии во Франции, Польше, Румынии, Турции, Греции и – что становилось все более важным – в Соединенных Штатах. Но посол Гендерсон ответил Гитлеру: «Лично я не исключаю такой возможности». Только грубость фюрера оттолкнула этого крайнего сторонника умиротворения: когда Гитлер 29 августа потребовал посылки в Берлин польской делегации для ведения переговоров, посол ответил, что это диктат. При этом Гендерсон все же порекомендовал Парижу оказать давление на польское правительство, «чтобы реализовать визит Бека, который представляет собой единственный шанс предотвращения войны». Посредником попытался выступить и римский папа. Но в Лондоне наконец-то возобладало мнение, что ультиматум Гитлера «полностью лишен смысла».
Даладье также постарался поколебать решимость Гитлера.