с тем в том, чтобы запугать Англию и Францию. Поэтому в соответствии со специальной инструкцией, разработанной для переговоров с Уэллесом, официальные лица в основном говорили о могуществе Германии и ее решимости «победоносно завершить войну». Причем открыто заявлялось о намерении предпринять наступление на Западе. Уэллес, стремившийся главным образом выяснить, как отнеслись бы противоборствующие стороны к инициативе США по их примирению, не обнаружил в Берлине желания пойти на какие-либо уступки.
Противоположная картина открылась ему во Франции, куда он прибыл 7 марта. Его поразило подавленное настроение парижан. «Казалось, даже на зданиях, – писал он позднее в мемуарах, – лежала печать той же угрюмой апатии, которую можно было прочесть на лицах большинства прохожих, встречавшихся на малолюдных улицах. Всех охватило предчувствие ужасного бедствия». Не лучшими были и его впечатления от бесед с членами правительства. «Опыт моих встреч в Париже в мартовские дни 1940 года, – резюмировал он, – вызвал шокирующий эффект».
Описав в ироническом тоне свой визит к престарелому французскому президенту Лебрену, он в отчете Рузвельту уделил основное внимание высказываниям Даладье. В беседе с глазу на глаз, длившейся около двух часов, премьер-министр Франции сразу же заявил, что готов договориться с Италией и Германией. Правда, он назвал их требования чрезмерными, но считал, что частично они могут быть удовлетворены. Так, он соглашался поделиться с Италией французскими владениями в Сомали, Тунисе, в районе Суэца, признать включение Судетской области и западной части Польши вместе с Данцигом в состав Германии, а взамен требовал восстановления Чехословакии и Польши. Что касается США, то они должны были взять на себя ответственность за переговоры и создание «международных военно-воздушных сил для полицейских целей».
В беседе с посланцем Рузвельта Даладье также выдвинул идею о том, чтобы после решения всех первоочередных проблем осуществить «обоюдное разоружение» Франции и Германии под контролем США. Характерно, что Уэллес отклонил последнее предложение только из-за нежелания США предпринимать какие-либо действия, способные вовлечь их в европейскую войну.
Нельзя не отметить, что и предложения Даладье, и ответ Уэллеса свидетельствуют о том, что не только в Париже, но и в Вашингтоне были далеки от реалистической оценки сложившейся международной обстановки, не понимали истинного характера опасности, угрожавшей Западной Европе, а впоследствии и всему миру. Этим и объяснялись в целом попытки договориться с Берлином и Римом ценою некоторых уступок.
Впрочем, Уэллес обнаружил в Париже и противников компромисса с гитлеровской Германией. Такой позиции придерживался, например, председатель палаты депутатов Эдуард Эррио, считавший, что нельзя вступать в переговоры с противником, ведущим двойную игру. А семидесятисемилетний президент сената Жанненэ, встречавший уже третью войну с Германией, говорил с американским