ставят тройки за угрюмость, а у меня по английскому всегда была пятерка.
– Потому, что зла в реальной жизни больше, – ответила Татьяна Евгеньевна, и если бы она в этот момент разразилась диким хохотом, я совсем не удивилась бы.
Не было никаких сомнений, что и до нее докатилась сетевая истерия.
А после уроков ко мне подошла Семина и попросилась идти домой вместе, у нее якобы было дурное предчувствие. Я не возражала.
Мы вышли и побрели в сторону дома. И сразу за воротами школы наткнулись на группку Настиных одноклассников. Они стояли чуть поодаль, и, судя по голосам, назревал конфликт.
– Пойдем, пока они нас с тобой не заметили, – потянула Настя. – Подольский в курсе.
Но я все равно притормозила и между спинами пацанов различила мальчишеское лицо Маркова. Встревоженное и красное, как его куртка. Очки съехали на нос, кудряшки растрепались. Выглядел он жалко.
Марков явно пытался отвязаться от парней, хотя и петушился. Но все шло к тому, что у него ничего не выйдет. На моих глазах Солдатов пихнул его в плечо, а Шишов отвесил подзатыльник.
– Че, чмо. Нравится девчонок травить?
Павлик тоже был тут, без шапки и в куртке нараспашку.
Парням представилась отличная возможность отыграться за все циничные и надменные шуточки, с помощью которых Марков общался с людьми. Было очень круто начистить ему рыло, прикрываясь идеями справедливости. Однако при всей внешней хилости в Маркове сидела такая настырная убежденность в собственной правоте, что он никогда не пошел бы на попятную, хоть закатай они его в асфальт.
– Тонечка, идем, – заныла Семина. – Иначе нам всем будет плохо.
Но не особое сочувствие к Маркову, а праведная закипающая злость не давала мне сделать вид, что я ничего не заметила. У меня так бывает – первоначальный импульс движет сознанием. А присутствие Павлика лишь послужило красной тряпкой.
– Чего докопались? – влезла я, ткнув в спину первого попавшегося парня. – Типа толпой на одного?
– Еще одна, – забухтели пацаны.
– Че те надо, Осеева? – сказал Подольский и оттолкнул меня локтем. – Иди отсюда.
– Пришла отмазывать соучастника, – хмыкнул Шишов. – Пользуется тем, что баба. А самой других унижать не жалко.
– Что ты про это знаешь, Шишов? – ответила я. – Вот и помалкивай.
– Иди отсюда, Осеева, – опять попробовал выпихнуть меня из круга Павлик.
– Только тронь еще, – я нагло шлепнула его по руке. – Чего к человеку пристали?
– Где ты тут человека увидела? – попер Солдатов. – Я лично вижу только сволочь, падаль и шлак. А ты, мелкая шинигамка, лучше не разевай свой поганый рот.
Наезд был гадский и очень оскорбительный. Прыщавый паразит с какого-то перепугу решил, что ему все дозволено. Ответных слов для него не нашлось, зато нашлась довольно увесистая сумка со сменкой.
Размахнулась, как следует, и тяжеленькие Вансы на резиновой подошве смачно впечатались в морду Солдатова. Козел тут же заорал и схватился за нос. Шишов собрался отвесить мне оплеуху, но Подольский успел поймать его руку.
– Совсем мозги потеряла, Осеева? – заорал на меня он.
– И