быть, дольешь мне еще чуть-чуть, Володенька?
– Хватит, – жестко сказал Быков. Он медленно хлебал бульон, по-детски зажав ложку в кулаке, измазанном графитовой смазкой.
Все молча стали есть. Моллар с трудом приподнялся и снова лег.
– Не могу, – сказал он. – Простите меня, не могу.
Быков положил ложку и встал.
– Рекомендую всем пассажирам лечь в амортизаторы, – сказал он.
Дауге отрицательно покачал головой.
– Как угодно. Но Моллара уложите в амортизатор непременно.
– Хорошо, – сказал Юрковский.
Дауге взял тарелку, сел на диван рядом с Молларом и принялся кормить его с ложки, как больного. Моллар громко глотал, не открывая глаз.
– А где Иван? – спросил Юрковский.
– На вахте, – ответил Быков. Он взял кастрюлю с остатками супа и пошел к люку, тяжело ступая на прямых ногах. Юрковский, поджав губы, глядел в его согнутую спину.
– Всё, мальчики, – сказал Михаил Антонович жалким голосом. – Начинаю худеть. Так все-таки нельзя. Я сейчас вешу двести с лишним кило – подумать страшно! И будет еще хуже. Мы все еще падаем немножко.
Он откинулся на спинку кресла и сложил на животе отекающие руки. Затем поворочался немного, положил руки на подлокотники и почти мгновенно заснул.
– Спит толстяк, – сказал Дауге, оглянувшись на него. – Корабль затонул, а штурман заснул. Ну, еще ложечку, Шарль. За папу. Вот так. А теперь за маму.
– Нье могу, простите, – пролепетал Моллар. – Нье могу. Я льягу. – Он лег и начал неразборчиво бормотать по-французски.
Дауге поставил тарелку на стол.
– Михаил, – позвал он негромко. – Миша.
Михаил Антонович раскатисто храпел.
– С-сейчас я его ра-азбужу, – сказал Юрковский. – Михаил, – сказал он вкрадчивым голосом. – М-мидии. М-мидии со с-специями.
Михаил Антонович вздрогнул и проснулся.
– Что? – пробормотал он. – Что?
– Нечистая с-совесть, – сказал Юрковский.
Дауге поглядел на штурмана в упор.
– Что вы там делаете в рубке? – сказал он.
Михаил Антонович поморгал красными веками, потом заерзал на кресле, едва слышно сказал: «Ах, я совсем забыл…» – и попытался подняться.
– Сиди, – сказал Дауге.
– Т-так что вы там д-делаете?
– И на кой бес?
– Ничего особенного, – сказал Михаил Антонович и оглянулся на люк в рубку. – Право, ничего, мальчики. Так только…
– М-миша, – сказал Юрковский. – М-мы же видим, что он что-то з-задумал.
– Говори, толстяк, – сказал Дауге свирепо.
Штурман снова попытался подняться.
– С-сиди, – сказал Юрковский безжалостно. – Мидии. Со специями. Говори.
Михаил Антонович стал красен как мак.
– Мы не дети, – сказал Дауге. – Нам уже приходилось умирать. Какого беса вы там секретничаете?
– Есть шанс, – едва слышно пробормотал штурман.
– Шанс всегда есть, – возразил Дауге. – Конкретнее.
– Ничтожный