впадин на него устремился привычно-пристальный, цепкий, изучающий взгляд; лицо худое, можно считать, почти изможденное, если бы не глаза; губы, пожалуй, слишком мягкие на фоне двух глубоких морщин, что бороздами пролегли к уголкам рта от носа; а в довершение всего – длинный, в зазубринах, шрам, что от правой брови протянулся через весь лоб, заползая в волосы.
Телефонный звонок прервал его раздумья.
– Вот черт!
На секунду он забыл обо всем на свете. С ним такое бывает: чуть задумается – и полностью уходит в себя. А тут еще эта женщина…
– Сейчас подойду! – крикнул он. – Напугались? – Он снял трубку. – Да. Что?.. Так… конечно, да… Конечно, получится… Да. Где? Хорошо, еду. Горячего кофе, и покрепче… Хорошо.
Он аккуратно положил трубку и, сидя на краю софы, все еще думал о чем-то своем.
– Мне надо ехать, – сказал он затем. – Это срочно.
Женщина тут же вскочила. Но покачнулась и ухватилась за спинку стула.
– Нет-нет… – На короткий миг Равича тронула эта ее спешная покорная готовность. – Вы можете остаться. Спите. Мне нужно по делам, на час-другой, точно не знаю. Только не уходите никуда.
Он надел пальто. На секунду промелькнула нехорошая мысль, но он тут же ее отогнал. Эта женщина не украдет. Не из таких. Уж в этом-то он разбирается. Да и красть у него особенно нечего.
Он уже был в дверях, когда женщина спросила:
– Можно, я пойду с вами?
– Нет, это исключено. Оставайтесь здесь. Берите все, что понадобится. И кровать, если хотите, тоже ваша. Коньяк вон там. Спите…
Он повернулся, чтобы уйти.
– Только свет не гасите! – вдруг выпалила женщина.
Равич выпустил дверную ручку.
– Вам страшно?
Она кивнула.
Он показал ей на ключ.
– Запритесь. Только ключ выньте. Внизу, у портье, есть второй, им я и открою.
Она затрясла головой:
– Нет, не в том дело. Но, пожалуйста, свет оставьте.
– Вот оно что. – Равич глянул на нее испытующе. – Да я и не собирался гасить. Пусть горит. Это мне знакомо. Со мной такое тоже бывало.
На углу улицы Акаций он поймал такси.
– Улица Лористона, четырнадцать. Только скорее!
Водитель развернул машину и вырулил на проспект Карно. На перекрестке с проспектом Великой Армии справа на них вылетел маленький двухместный кабриолет. Столкновение было неизбежно, но их спасла мокрая мостовая. Кабриолет с визгом затормозил, его занесло вбок, и он чудом пролетел в каких-то сантиметрах от радиатора таксомотора. Крутясь волчком, кабриолет пронесся дальше. Это был маленький «рено», за рулем которого сидел мужчина в очках и черном котелке. Вместе с машиной кружилось, то показываясь на секунду, то снова исчезая, его бледное от гнева лицо. Наконец машина выровнялась и свирепой зеленой саранчой рванула к Триумфальной арке, что возвышалась в конце улицы, словно исполинские врата ада, – только бледный вскинутый кулак еще долго грозил кому-то, тыча в ночное небо.
Таксист обернулся.
– Нет, вы такое видали?
– Видал, –