что он сильнее их. И он знал это. Знал, но снова и снова хотел доказать себе, что это так. Они встречались с Инной и Ульяной вечером и шли по улицам, надеясь отыскать тех, кто поможет им утолить их жажду.
Родион Хирьяков – еще один безликий персонаж на сцене театра теней. Инна Васильева встретила его случайной – того, кто ценил ее красоту, наслаждался ее видом. Иногда они целые ночи проводили рядом друг с другом, не позволяя своим телам соприкоснуться. Родион просто смотрел на нее, слушал, упивался ее великолепием. Он что-то скрывал в себе, так же, как когда-то скрывала Инна. Но теперь у нее больше не было тайн. Теперь она знала, что такое любовь. И знала, что Родион готов слушать. Слушать о Назаре, об Ульяне, о доме Мольбрантов. Иногда она сбивалась на мелочи, стараясь не упустить ничего, но у них была целая ночь, поэтому Инна могла себе позволить тонуть в этих подробностях.
Родион Хирьяков. Он думал, что Инна права. Любовь – это всего лишь слово. Запах тухлого вяленого мяса и ничего больше. Красота не нужна этому миру. Он создан из дерьма, крови и спермы. Такое же здесь и счастье…
Амалия Мовсисян. Родион помнил ее до сих пор. Это и была его история. Его тайна, которой он не хотел делиться ни с кем до сегодняшнего дня. Инна слушала его рассказ молча. Родион слишком часто думал об этом, чтобы прерываться, заходя в тупик. Он говорил о том, как познакомился с Амалией, как она стала приходить к нему. Он не был первым. Теперь Родион знал это. Визиты Амалии были нечастыми, но каждый раз она приносила с ними что-то новое: истории, фотографии, фильмы. Едва Родион успевал привыкнуть к одному, как появлялось что-то новое, еще более извращенное в своей сути. Она словно хотела стереть грани, лишить его берегов, а затем показать что-то большее. Зачем? Родион понял это чуть позже. Понял, добровольно спускаясь в яму, которую рыла для него Амалия. «Яму, у которой нет дна», – так она говорила. Но дно определенно было.
Родион вступил на его шаткую почву в тот момент, когда Амалия познакомила его с Габриэлой и он увидел изнанку своих чувств. Боль – вот что было на дне этой ямы. Это были уже не пороки людей. Это были их болезни. Их сумасшествие. Родион не мог принять этого. Амалия. Она сказала ему, что люди – это просто плоть. Такая же, как он, такая же, как она. Кожа, которая жаждет показать свои секреты, обнажить правду свежего кровянистого мяса. Воск, который заливает рассеченную кнутом спину. Огонь, который дарит запах горелой плоти. Твоей собственной плоти. Игла, которой можно проколоть свою руку. Нить, которой можно сшить груди женщины воедино… Это и была та яма, в которую Амалия хотела упасть. Упасть вместе с тем, кто крепко держит ее за руку, и только там, на дне, которого нет, она раскроет ему свои тайны. Теперь Родион видел – бездонность в глазах Амалии и была той самой ямой.
Она лежала перед ним обнаженная, с капельками крови, сочившимися из ее проколотых сосков. Еще одна игла – и еще одна струйка крови. Габриэла. Родион следил за ее руками. Боль. Габриэла не знала, что такое жалость. Острие иглы натягивало кожу, разрывало,