крикнул Устя Оглашенный, не открывая глаз, а только поднимая к небу длинный старческий перст, похожий на свечу с темными фитилями-жилами. Покачиваясь в такт колоколам, юродивый ногою прихлопывал. Росистая муравушка под лаптем в зелёное мочало изжевалась. Муравей поднимался по серой драной штанине.
Ну? Дак чего там? – не выдержала баба. – Попал пальцем в небо? Скорей говори, не томи.
Порча на ем! – подытожил юродивый, открывая ресницы, дрожащие от напряжения. – Эй, кто скорый на ногу? Дуй на колокольню, упреди…
Ларион побежал, рассекая толпу крепким острым плечом.
Теперь уже многие слышали: воздух по-над ухом звенел с надсадным дребезгом, царапал уши, души; с каждым ударом царь-колокол говорил все глуше, глуше, будто опускался в глубину преисподней.
Гренадёр замешкался на колокольне – ногу подвернул.
Однако дед Колокольник и сам расслышал порченую музыку. Шапку скинул. Охнул… В проёме звонницы мелькнула седая голова.
– Православные! – предупредил звонарь. – Берегись!
Кто-то внизу (кто не понял ещё) откликнулся в недоумении:
Ты что блажишь? Чай не горим?
Колокол треснул! Беда!
Народ пошатнулся единым испуганным телом. Затрещали кусты на пригорке. Поломалась тонкая берёза, роняя косичку, заплетённую молоденькими листьями. Кто-то со страху явил необычайную прыть – словно горный козёл заскочил на белозубую кремлевскую стену.
Ребятишек не стопчите, ироды!
Не давите! Стенка сзаду… по стенке размажете, ох твою, прости, Господи! Баба, ну чего ты лезешь на меня, на молодого, неженатого?
Убери свои лапищи, дурень старый, тоже времечко нашёл…
Стоны и звоны перемешались в воздухе над колокольней. Народ бестолково кружился, образуя воронку.
Чёрный ворон пролетел над головами – Черноворец. В лапах у него было зажато золотое гнутое кольцо. Ворон кружился над колокольней, истошно, радостно картавил.
Колокол бился в предсмертной судороге. Трещина прорезала голосовые связки, но колокол ещё сопротивлялся, гудел перехваченным горлом, ускоряя свою погибель.
Многопудовый язык, расходившийся от края до края, последний раз дотронулся до колокольной губы – разбил до крови, сверкнувшей медно-алыми каплями. Хриплый бас захлебнулся, противненько взвизгнул. Внутренняя трещина молниеносно вырвалась наружу – располовинила «царя» колоколов. Серебристо-сахарный кусок металла заблестел, обнажаясь. С колокольни по ветру просеялась тускло мерцающая пыль.
Сердцевина отвалилась от материнского тела.
Деревянные перила затрещали в проёме звонницы – ощетинились длинными занозами.
«Ухо» оторвалось…
Колокол – ухнул…
Люди – едва-едва успели расступиться.
Земля у подножья колокольни содрогнулась, точно и взорванная. Вороньёй стаей в небо полетели рваные куски, трава, обломки берёзы… И вдруг из этой «стаи» выпорхнул настоящий ворон… Восторженно хлопая крыльями, Черноворец раскаркался-расхохотался, низко кружась над поверженными обломками.
Добросовестной работою разгоряченный колокол – уже