инфаркта. – Он усмехнулся, но глаза у него были невеселые.
– По материалам осмотра места происшествия, допросов потерпевшего и соседки представляю картину преступления следующим образом. Кража была совершена между нолем и двумя часами ночи одним человеком. Он вхож в дом Поляковых, хорошо ориентируется в квартире…
– Разъясняй подробнее, – бросил начальник МУРа, делая на бумаге какие-то пометки.
– Из трех шкафов в квартире взломан только тот, где лежала скрипка. Если это не случайность, то это сделал хорошо знакомый с квартирой человек. Либо вору дали точный план. Думаю, что побывал там один человек…
– Почему?
– Перед подъездом после дорожных работ, как всегда, остался незаасфальтированный участок, в котором собралась большая грязевая лужа. Войти в парадное, не ступив в грязь, практически невозможно. Шесть следов от подошв грязных ботинок на паркете однородны – это следы одного человека. Так что в квартире, полагаю, побывал только один человек. Кроме того, я позвонил в Гидрометцентр – мне там дали официальную справку. Приблизительно с полуночи в Москве началось резкое похолодание в связи со стремительным прохождением фронта антициклона. За два часа температура упала на 11 градусов.
– И что? – заинтересовался комиссар.
– Метеорологи категорически утверждают, что в два часа ночи все лужи уже замерзли. Значит, можно предполагать, что он побывал на квартире Полякова до двух часов…
– Можно, – согласился комиссар. – А почему – от ноля?
– Это уже из области логических домыслов. Судя по затекам стеарина и пеплу, вор жег свечи и поджигал на них листки из книжки в кабинете Полякова. Окна кабинета выходят на Садовую-Триумфальную, а напротив – мачта уличного освещения, оборудованная двумя мощными люминесцентными светильниками. Мне Поляков говорил, что по вечерам они освещают кабинет, как прожектором. Но, судя по свечам, вору нужен был свет, хотя люстру включить он боялся, чтобы не привлекать внимания. Несоответствие между словами Полякова и поведением вора объясняется просто: в двенадцать часов свет на левой стороне Садовой горит на каждом втором столбе, а на том, что против окон Полякова, как раз гасится.
– Принимаем как рабочую гипотезу, – сказал комиссар. – Что вы скажете, Ной Маркович?
– У меня достижения весьма скромные. – Халецкий заглянул в свои листочки, будто ему предстояло сделать обширный доклад. – Преступник нечаянно сбросил со стены портрет бельгийской королевы и хотел, видимо, поймать его на лету. Но стекло разбилось, и он сильно порезал руку – на полу многочисленные капли крови. Кровь по своей групповой принадлежности довольно редкая. По осколкам мне удалось частично восстановить остекление и снять отпечаток ладони. Правда, по одной ладони нам не удастся получить дактилоскопическую формулу, но это будет у нас про запас – для возможных кандидатов. Кроме того, я снял еще целый ряд отдельных отпечатков, но говорить об их принадлежности покуда рано. И последнее – пепел листков из телефонной книги Полякова. На одном из них был