в невероятный калейдоскопический хаос, мелькало, прыгало, не давало собраться с мыслями…
Потом всплыло в памяти имя, засыпанное обвалом искореженных мыслей, оседающих после взрыва иконниковского покоя. Гриша Белаш… Гриша Белаш… Я уже слышал это имя, но не мог вспомнить, в какой связи. Я остановился у автоматной будки и позвонил Лавровой. Никто не отвечал по ее номеру, и я уже собрался положить трубку, но в аппарате вдруг щелкнуло, и я услышал запыхавшийся голос Лены:
– Инспектор Лаврова у аппарата.
– Добрый вечер, это я…
Она отдышалась и сказала:
– Я из коридора услышала звонки и пока добежала…
– И мировой рекорд в спринте остался незафиксированным, – сказал я.
– Ничего, стоит вам позвонить, и я повторю его, – сказала она. – А вы откуда?
– Из парка. Я прогуливаю себя в пустом вечернем парке. Красиво здесь очень…
Лаврова помолчала, затем спросила:
– Вас в это настроение вверг дрессировщик змей?
– В какой-то мере. Скажите, Лена, вам имя Григорий Белаш не знакомо?
– Знакомо. Я с ним уже разговаривала. Это настройщик роялей, он проходил у нас по четвертой линии. Так сказать, сфера обслуживания… Вы читали протокол его допроса.
Я вспомнил. Григорий Петрович Белаш, настройщик, регулярно бывает у Полякова, характеризуется с наилучшей стороны, во время кражи находился в командировке, алиби проверялось – результат положительный.
– А личное впечатление какое у вас осталось? – спросил я.
Лаврова подумала мгновение, будто вспоминала, и я представил, как она пожимает плечами, и ей это неудобно делать, потому что телефонная трубка прижата плечом к уху – руки-то заняты, – она наверняка уже достает из пачки сигарету, и зажигалка только чиркает, но не горит. Она не то вздохнула, не то затянулась, сказала:
– Приятное впечатление. Человек умный, наблюдательный, по-моему, весьма искренний, держится достойно. Ну и как пишут в ориентировках: «Рост – высокий, телосложение – худощавый, лицо – белое, привлекательное, глаза – карие…» А может быть, и не карие. Это я так, к примеру сказала…
– А вы не можете ему так, к примеру, позвонить и пригласить снова к нам?
– Могу, конечно. А что – интересует он вас?
– Он – нет. Меня Иконников интересует.
– Но-о? – удивилась Лаврова. Этот странный возглас выражал у нее крайнее удивление. – Что-нибудь серьезное?
– Да, у нас с Иконниковым серьезно, – улыбнулся я. – Он меня или пугал, или хотел укусить…
– Укусить? – удивилась Лаврова. – В каком смысле?
– Это я так, к примеру. В фигуральном смысле. Значит, насчет Белаша договорились? Завтра к десяти.
– Договорились.
– А что у вас слышно? С билетом? – поинтересовался я.
Лаврова снова помолчала, потом не очень уверенно сказала:
– Я думаю, у Обольникова надо обыск сделать. Билет скорее всего был его…
– Это так в парке считают? – спросил я.
Лаврова