Я просто действительно не знаю.
– Тогда, может быть, мы пойдем и все узнаем?
– Мы пойдем, – сказала она. – Но не сейчас.
– А тебе, – спросил он, осмелев, – это совсем не нужно?
– Вот я и думаю, – ответила она. – Думаю и пока не понимаю. Но у меня это было.
Тут Миша опешил. Ему потребовалась пауза.
– И что? – спросил он. – Это было плохо?
– Это было очень хорошо. Настолько хорошо, что мне теперь каждый раз трудно решиться.
Ого, подумал Миша. Каждый раз.
– Сколько же тебе было? – этот вопрос его действительно интересовал.
– Мне было шестнадцать лет. И я не жалею.
– Лийка, а ты вообще о чем-нибудь жалеешь?
– Пока нет. Потому что я сначала понимаю, а потом делаю. Пойдем, возьми мне мороженого.
Они протанцевали еще два раза, и Лия была молчалива и странно послушна.
Наконец сказала:
– Ладно, чему быть, того не миновать. Пошли.
– Лийка, если ты не хочешь…
– Да теперь уже какая разница. Ты что, боишься меня?
– Еще бы не хватало.
– Ну тогда пошли, – сказала она решительно. – Видишь, все уже как смотрят. Только и ждут, пока мы пойдем. Еще немного – закричат «Кисло».
– Почему не «Горько»?
– Потому что не свадьба, – ответила она с тихой яростью. – Веди давай.
Дома они долго и яростно боролись на диване в его комнате. То тихо целовались, то он принимался ее штурмовать, а она отчаянно защищалась, словно вообще забыла, почему тут оказалась, словно это у нее был первый раз, а не у пыхтящего Миши. Фонарь светил в окно, Миша проклинал себя и готов был отступиться, но смешно, смешно же, в конце концов! Лийка, бормотал он, ну почему? Она молчала и отворачивалась, потом целовались снова, потом начинался новый штурм, и Миша уже боялся, что, если до дела все-таки дойдет, он будет к этому моменту ни на что не способен. Сначала она еще улыбалась, он шутил, теперь оба молчали, и лицо ее было все угрюмее.
– Миша, – сказала Лия вдруг трезвым спокойным голосом. – Давай ничего не будет.
Он опешил и замер.
– Сейчас не будет, – добавила она. – Потом, может быть. Давай будет потом. Пусть у нас какое-то время будет это на потом.
– Ага, – сказал Миша, стараясь выровнять дыхание. – Морковь перед носом осла.
– Миша, – сказала Лия и замолчала. Некоторое время они лежали, не шевелясь.
– Теперь ты должна сказать, что я очень хороший.
– Но ты действительно хороший. Просто я знаю.
– Что же ты знаешь?
Лия села.
– Я действительно иногда знаю, – она словно оправдывалась, и потому он не мог даже рассердиться на нее по-настоящему. – Ты хороший, и я хорошая. У нас может быть когда-то, потом, и будет. Когда ты уже будешь не такой хороший, а я тем более. Но понимаешь… Как это сказать. У тебя есть плохая девочка или должна быть, но думаю, что уже есть. Ты уже знаешь ее. И она плохая. И у вас все будет. Вам будет что делать вместе, понимаешь? А нам пока нечего. У тебя сначала