алмазов биржи Рамат-Гана!», ибо во трёх километрах от биржи сей проживал!)
Наконец, успокоилась Малашка и вернулась к теме прерванной:
– А к сестре своей отношусь я согласно закону полуторному.
– Много законов я ведаю – и природных, и юридических. Но подобный закон неведом мне!
– Первый случай в жизни моей недолгой, когда хоть кто-либо в некомпетентности своей признался! Но в нашем случае оная простительна, ибо закон сей батюшка мой создал. И гласит он следующее: «Тех, кто тебя любит, люби в полтора раза более. Тех же, кто ненавидит, ненавидь в полтора раза менее!»
(Впоследствии в двадцатом веке был создан иной полуторный закон. Сей «закон трёх вторых» относился к электронным лампам. К существующим же во времена описываемые керосиновым лампам он (увы!) неприменим.)
– Ты, Малашка, про недолгую жизнь глаголила. Вообще-то у дам возраст не спрашивают. И ты можешь не отвечать…
– Но могу и ответить, ибо не столь уж древний возраст мой, дабы сокрывать оный. Вот уж скоро три часа, аки стукнуло мне тринадцать лет. Учитывая, что ныне столь же тринадцатое августа, а число сие безобидное несчастливым почитается, то выходит, притягиваю я неприятности, … но лишь на главу свою!
30. Любезная барыня Наталья Васильевна
Вскоре подтвердилось пророчество грустное малашкино. Пошла дева сия ведро опосля пациента выносить. Засим некий шум раздался. И ворвалась в комнату девица разъярённая лика стандартного расейского народного с формами развитыми и содержанием (аки тут же выяснилось) убогим. Держала она за власы несчастную Малашку, под оком коей синяк начал наливаться.
– Что за дела?! – возмутился аки бы Роджер Смит. – Негоже обижать Малашку, ибо обидела ея природа, не наделив красою, аки тебя, незнакомка прекрасная.
– А?! – токмо и молвила гостья незваная.
Пояснила служанка истязательнице своей:
– Хвалит он наружность Вашу, любезная барыня Наталья Васильевна!
– А-а …! – молвила «любезная» (особливо судя по синяку малашкиному!) барыня.
– Не в обиде я, – пояснила побитая Роджеру, – ибо виновата зело. Велено было мне, аки токмо Вы, барин, очухаетесь, сообщить немедля о событии сем радостном. Я же самовольно парила мозг Ваш болтовнёй своей пустой (особливо по сравнению с речами разумными барыни Натальи Васильевны!), дожидаясь опорожнения кишечника Вашего, дабы мысли о низменном не отвлекали Вас от последующего лицезрения прелестей барыни вышеупомянутой.
– Опять умничаешь?! – воскликнула крепостница юная и замахнулась на крепостную свою.
– Стоп! – воскликнул Роджер, и замерла длань хулиганки юной в воздухе. – Обращалась Малашка не к Вам, уважаемая барыня Наталья Васильевна,…
– Называйте меня просто «Наташа»!
– Хорошо, Наташа! Обращалась Малашка ко мнЕ, а мне речи ея, непонятные для людей нормальных, понятны, ибо обучался я в Англии у великого учёного сэра Айзека Ньютона, а все ученики его слегка ненормальные, аки Малашка малохольная.
Задумалась,