его… насупротив заплакала. Правда, быстро успокоилась.
– Ты чего?! – удивился собеседник.
– Да так… Считайте неврастеничкой меня!
«Честная девушка! – помыслил Роджер. – У всех баб свои заморочки, но эта хоть не приукрашивает!»
– Слушай, Малаша! – молвил он. – Познакомь меня с папашей, … ну и с матушкой своей заодно.
– Увы! Впервые за всё время общения нашего не могу признать идею сию конструктивной. Место встречи с ними изменить нельзя, ибо оно то же, что у ранее упомянутых Орфея и Эвридики. Но время сего рандеву нежелательного – можно.
Понял намёк Роджер:
– Ты, аки всегда, права!
Рано али поздно придётся помереть,
но не следует спешить,
лучше уж попозже!
Видать, пали они от эпидемии?
– Не совсем. Единственное, что глаголить по поводу сему могу: успение их прискорбное произошло воследствие несоблюдения так же упомянутого ранее закона Архимеда.
И рад бы Роджер был (хотя, какая уж тут радость?!) расспросить подробнее, но уважил просьбу сироты и не стал мурыжить тему сию для нея нежелательную. Но и без расспросов просёк он, исходя из содержания закона архимедова во трактовке отца малашкиного, что не эпидемия, а утопление стало виной успения их. Отсюда и слёзы малашкины опосля формулировки закона сего.
Вскоре раздались с улицы крики девичьи злобные и ржание конское. Подошла Малашка к окну, однако скривилась и отошла от оного.
– Опять Глашка с Архимедом лютует? – догадался Роджер.
– Сей изуверке подошли бы духи с ароматом «Маск», то бишь «МАлюта СКуратов»!
Засмеялся (который уж раз!) Роджер, коий знал от Авдотьи Голд про совсем не смешного пыточных дел мастера Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, соратника Ивана Грозного. Но вдруг серьёзным стал и воскликнул:
– Неужли наступит день, когда дева сия станет герцогиней аглицкой?!
И тут Малашка «выдала»:
– День сей будущий не стокмо тУпит нас, скокмо ея!
Больной застыл на несколько мгновений, засим истерически захохотал, не заботясь о соблюдении порядка общественного. Сквозь хохот помыслил он, что сам бы ни за что не догадался разбить слово «наступит» на две части. И что очередной каламбур малашкин совершенен не токмо по форме, но и по содержанию.
На шум вбежала «рабовладелица» юного дарования. «Барыня Наталья Васильевна» с удивлением уставилась на хохочущего. Тот с трудом превеликим успокоился и пояснил:
– Малашка тупая молвила тупость, коюю мудрым не понять.
– За сие следует ея, аки дитя малое, поставить в угол! – изрекла высокоморально Наташа.
– В тупой … – «уточнила» служанка.
Роджер вновь захохотал (из последних сил), а барыня замахнулась на юмористку (ибо «замахнуться» на подражание юмору ея было выше сил сей дуры). Но Малашка, несмотря на «тупость» ея, намёк поняла и выскочила