сомнений.
– Помогите! – хотела крикнуть она, но лишь закашлялась, выплевывая воду. Ее бесцеремонно перевернули и, запрокинув руки за голову, крепко связали. Поморгав, Ламия уставилась на высокого мужчину, который управлялся с веревкой так ловко, словно каждый день связывал девиц, выловленных из воды. А может, так оно и было, и Ева просто сговорилась с подземным речным богом, принеся Ламию ему в жертву в обмен на любовь Криста.
Ламия выросла в деревне, где природные божества были такими же реальными существами, как налоговые инспекторы, приезжавшие раз в полгода из города. Ламия не знала, как должны выглядеть боги, но напавший на ее тип был, по меньшей мере, странным. И дело было даже не в том, что он был абсолютно голым. Голых мужчин Ламия видела, ведь не раз подглядывала за парнями в мужской банный день. Так делали все ее подружки, и она не сомневалась, что парни в женский банный день поступали точно так же. Странным в незнакомце было контрастное сочетание черных глаз и почти белых волос, разметавшихся по плечам, словно бесцветные водоросли. Сосредоточенный взгляд показался ей знакомым, но на воспоминания времени не было – Ламия отчаянно сопротивлялась. Она не кричала, понимая, что в подземном гроте ее вряд ли услышат.
По-настоящему Ламия запаниковала, когда мужчина, отвернувшись к тряпице, стал перебирать ножи. Все происходило так быстро, что с момента, когда ее извлекли из воды, вряд ли прошла минута. Втайне она надеялась, что сначала будет насильная любовь. О насильной любви ей рассказывала бабуля, пережившая не один набег угеритов.
– Насильная любовь – скверная штука, но она же – твой путь к спасению, – говорила бывалая старуха. – Тут главное не растеряться, подыграть, а там глядишь, и камушек какой под руку подвернется, или нож с пояса у мужика достать получится. Ну, а если ничего не выходит, ни оружия, ни камней не видать, или, хуже того, руки связаны, то надо поговорить. Не рыдать, а спокойно пообещать райское блаженство за свободу. Мне так два раза удавалось откупиться. Правда, если уж договорились, то слово надо держать.
Сейчас из всех бабулиных советов подходил только один – договориться. Плохо только, что Ламия складно говорить не умела, поэтому и первые слова, вырвавшиеся из горла, прозвучали дико и неуместно.
– Райское блаженство, – прохрипела она, – хочешь? За свободу.
Тут ее застал приступ кашля, который пришлось подавить быстро и безжалостно, потому что над ее лицом возникли внимательные черные глаза.
– Ты не нимфа, – произнес мужчина, и в его голосе прозвучало такое разочарование, что Ламии на секунду даже стало его жаль.
– Нет, – уверенно помотала она головой, – но райское блаженство умею… И эээ… договоримся? Свобода в обмен на…
– Заткнись, – беззлобно сказал мужчина и разрезал веревки, освобождая ее.
Ламия такого поворота не ждала, но оказалось,