несу, иди ложись.
– Лен, а почему стебли такие странные? – спросила я у подошедших следом девчонок.
– Потому что Юрка не дорисовал до конца, а пошел гулять с раскрашенной девицей, – с возмущением сказала Ленка.
– Но он же попросил разбудить его утром, чтобы дорисовать, – вступилась Ирка.
– И как я бы я его будила? Зашла в домик, где мальчишки спят?
– Ну постучала бы в дверь или в окно.
– Ничего, и так получилось красиво, – сказала мама.– Натик, иди ложись, нечего тут разгуливать.
– Сейчас, дайте хоть умыться.
Я побрела к умывальнику, думая о том, как жалко болеть и лежать в домике в такое солнечное и красивое утро. Мы собирались сегодня за ежевикой, возле реки ее целые заросли. Сквозь колючие лисья просвечивают черные спелые ягоды. Но мама, конечно, ни за что мне не разрешит участвовать в таком мероприятии.
Глава 4
– Девчонки, плывите сюда! Здесь мелко!, – кричит Ирка, и машет руками. Ленка и маленькая Настя плывут к ней наперегонки. Я наблюдаю за ними через видоискатель кинокамеры, ловлю подходящие моменты для съемки.
Рустам с Сашей в стороне ныряют с обрыва. А вокруг плещутся воды Чарвака – Чарвакского водохранилища. Когда-то здесь была долина, текла небольшая речка, росли сады, жили люди. Потом, когда построили Чарвакскую ГЭС, вся она попала в зону затопления. Недалеко от того места, где я сижу, асфальтированная дорога, попетляв по берегу, уходит под воду. Когда мне было лет пять, по этой дороге мы с родителями ездили по мосту на другой берег – вон и фермы бывшего моста из воды торчат. Я захожу в воду по этой заброшенной дороге и стараюсь плавать около нее. Отклоняться в стороны мне как-то неприятно – кто знает, что там может встретиться. Наверно, только остатки затопленных деревьев. Но воображение рисует всякие неприятные картины, и я стараюсь не заходить глубоко. Совсем не лезть в воду – выше моих сил, день очень жаркий. Не спасает даже прохладный ветерок с гор.
Кинокамера вдруг замолкает, и я начинаю искать причину: батарейка села или пленку внутри зажевало и получился «салат»? Достаю батарейку и пытаюсь лизнуть между клеммами. Тут же ко мне подскакивает Сережка:
– Что случилось? Помощь нужна?
Батарейка щиплет язык. Мы лижем батарейку по очереди и приходим к выводу, что дело не в ней.
– Придется открыть камеру дома в темноте, вытащить пленку и аккуратно смотать, – говорю.
Сергей молча кивает и с улыбкой смотрит на меня. Глаза у него ярко-зеленые и ресницы черные и длинные, вот бы мне такие!
– Наташка, идем к нам!, – вопят из воды девчонки.
– Пойдем?, – спрашиваю у Сережки.
– Нет, неохота…
Он ни разу так и не залез в воду, сидел на берегу в джинсах и майке. Я подумала, что наверно неприятные ассоциации появляются не только у меня. Хотя моя бабушка всегда говорили, что чрезмерная впечатлительность мешает жить.
Мы садимся рядом на огромный валун. Рядом растут две алычи, так что мы почти в тени.
– А ты в какой спецшколе учишься?, – вдруг спрашивает он.
– Почему в спецшколе? В самой обычной районной школе…А что?
– Я