объявил так, как мог делать только он.
– Внимание! Рекордное достижение в области воздушной гимнастики! Двойное сальто-мортале! Исполнительница… – Мартиросян сделал психологическую паузу, поправил на шее бабочку и продолжил, чуть добавив в голос пафоса. – Валентина-а… – звучную фамилию воздушной гимнастки он не объявил, он просмаковал каждую её букву, напевно растянув окончание. Это было не объявление! Это была симфония, рапсодия, серенада! Все музыкальные формы сразу, в сочетании с озвученными звонкими и глухими согласными, разбитыми на такты певучими гласными, преподнесёнными в виде слова Великим Мастером манежа!..
Зал отреагировал короткими аплодисментами, заинтригованный предстоящим событием.
Валентина стояла на вытянутых носочках в подку-польном пространстве на тонком вибрирующем мостике, держа в вытянутой руке белый гриф трапеции. Её глаза точно выбрали цель и вымеряли расстояние до рук ловитóра. Тело её словно звенело от напряжения и сосредоточенности. Белоснежное трико переливалось драгоценными всполохами блёсток. Она подняла руку: «Готова!..» Её отец, легендарный воздушный гимнаст, раскачивался в хромированной ловитóрке, набирая необходимую высоту. Наконец всё сошлось в нужной точке времени и пространства. Виктор Петрович традиционно хлопнул ладонью о ладонь и скомандовал: «Ап!» В воздухе осталось облачко от слетевшей с ладоней магнезии. Оно парило, словно маленький ангел, защищающий гимнастов от смертельных неточностей и ошибок.
Валентина пружинисто оттолкнулась от помоста, в конце кáча ударила оттянутыми носочками в сторону купола, на отходе вернулась назад и, набрав нужную скорость и высоту, понеслась вперёд к надёжным рукам своего отца-ловитора. Облачко ангела-магнезии коснулось её тела и тут же растворилось. В исходной точке Валентина выстрелила всей своей сутью в цирковое поднебесье. Её вращение заставило оцепенеть зал, а некоторых особо впечатлительных зрителей – чуть привстать на своих местах.
Сальто было безукоризненным по чистоте исполнения, виртуозности и красоте. Виктор Петрович с лёгкостью принял дочь в свои руки. Они, держась запястье в запястье, качнулись гигантским маятником. Валентина выгнула спину парусом на отходе, вернулась на трапецию, с неё – на мостик, где ждали её партнёры по полёту. Завен Григорьевич радостно и чётко констатировал в микрофон:
– Есть!.. – потом с видимым удовольствием повторил имя и фамилию гимнастки.
Зал гремел аплодисментами! Оркестр стремился к фортиссимо, успех – к триумфу, а первое отделение программы – к антракту.
Лишь маленькое облачко, неожиданно вновь появившееся под куполом, тихо парило между оснасткой воздушного полёта, канатами, тросами, верёвочными лестницами и остывающими прожекторами, в ожидании второго отделения…
Валентина стояла в проходе квадратного манежа циркового училища – так его называли – и, улыбаясь, разглядывала студентов. Манеж в самом деле был квадратным. Мягкие, выпачканные магнезией барьеры обрамляли правильный прямоугольник. Над ним