петуха разогнало последний морок, и парень проснулся, удивляясь тому, что лежит под сосной на берегу реки, куда ушёл под вечер – то ли вчера, или когда это случилось?
Проморгавшись, он уставился на небо в заревых разводах, похожих на кипрей. Краюха догорающей луны стояла над горами.
«А где старик? Оруженосец… – смутно припомнилось. – Где Пегас? И что я в кузнице всю ночь ковал? Какие-то копья? Или всё это пригрезилось? Ну, надо же! Приснится же такое…»
В недоумении покрутив кудлатой головою, парень встал и машинально поднял с земли какое-то чёрное рубище, на котором он спал – это было одёжка Черновика. Передёрнув плечами – зябковато было на заре – Подкидыш напялил на себя чужое рубище, похожее на рыцарский плащ, и по рассеянности даже не заметил, что это одеяние чужое – впору пришлось.
Над рекой, лугами и пашнями птицы начинали нежно тилиликать. Облака на востоке розовели большими букетами. Собираясь покидать место ночлега, парень рассеянно смотрел по сторонам, будто бы искал вчерашний день. В тени возле деревьев и под копной возле реки он увидел странные оттиски подков – едва светились серебрецом, пропадая при свете зари, точно истаивая, как истаивает последний снег. Присев на корточки, Ивашка, чему-то улыбаясь, рукой погладил оттиск полумесяца на сырой земле – ладонь покрылась серебрецом, которое тут же превратилось в капельки росы.
– Мы только проснулись, – вдруг раздался голос за спиной, – а Ванька уже землю рогом роет. Не иначе, как золото ищет. Златоискатель…
Он повернулся, продолжая улыбаться протяжной блаженной улыбкой. Навстречу ему – в сторону поля – бодрым шагом топали и на телегах ехали односельчане.
– С добрым утречком, люди! – с полупоклоном сказал Ивашка. – Кто рано встаёт, тому бог подаёт!
– Ну, тебе, видать, уже подал грамм сто пятьдесят, – насмешливо ответил односельчанин, разглядывая странное обличие Подкидыша, помятого, косматого спросонья, лицо и руки в саже, в копоти. А главное – он был одет в какое-то чёрное жалкое рубище, на котором сверкала будто золотая, яркая заплатка.
– Загулял, видать, Ванюша. Скоро будет пьян, как хрюша. – за спиною Подкидыша засмеялись. – Это дело такое, только начать. Кума искала бражки, осталась без рубашки.
Глава третья. Прости-прощай
Семейство было в сборе. Сидели чинно, строго за большим столом, посредине которого – как свадебный генерал – сиял-красовался надраенный тульский самовар, награждённый многочисленными орденами и медалями: «Поставщик Двора Его Императорского Величества Шаха Персидского»; «Николай II Император и самодержавец Всероссийский», «Франко-Русская выставка 1899 года», «Парижская выставка 1904 года»…
Мельком посмотрев на самовар, Подкидыш неожиданно вспомнил: в избушке на курьих ножках его, кажется, тоже награждали каким-то орденом, похожим на чайное блюдце, на котором сияли золотая и брильянтовая россыпи.
– Здорово ночевали! – излишне бодро сказал он, останавливаясь около двери.
Ему не ответили.