Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

Возвращались уже не строем, а гурьбой.

      Кто-то из матросов нагнулся, подкинул на руке булыжник и сказал:

      – А чего тут думать? – И дрызь – по стеклам витрины.

      Не сговариваясь, облепили плечами фургон – и он полетел на панель, дружно перевернутый. Ларьки – в щепки. Упряжь ночных ломовиков – на куски… Вальронд не вмешивался, Павлухин тем более: пусть громят… гнев должен найти выход хоть в этом.

      Так и шли до самой гавани, круша все направо и налево.

      Придя к себе в каюту, мичман опустился на койку. Трещал телефон, но он не снимал трубки. Оглядел серые переборки, и его губы – распухшие от слез – прошептали:

      – Боже! Ведь еще вчера я был счастлив…

      Приговор матросам Ветлинский скрытно подписал 13 сентября. Казнь произошла в четыре сорок пять по местному времени 15 сентября.

***

      Французы после расстрела торопливо настелили новый линолеум в палубах и стали нагло выживать крейсер из Тулона. Затихли молотки; кое-как собранные машины едва успели провернуть у стенки, и теперь говорили, что «Аскольд» будет доремонтирован англичанами. Линолеум (дрянь!) растрескался, матросы ходили, как по болоту, прилипая к нему каблуками. Крейсер выбежал на «пробную милю», Ветлинский сгоряча дал полный ход, и снова, как год назад, полетели на корме из бортов заклепки.

      – Ничего себе! – говорили матросы. – Починили…

      Ветлинский в кают-компании заявил:

      – Надо смириться. Пойдем на докование к англичанам. У них в Девонпорте прекрасные доки и мастера…

      Накануне выхода в море явился на крейсер, опираясь на костыли, сумрачный штабс-капитан. В петлице его мундира краснела ленточка ордена Почетного легиона – еще новенькая, чистая, прямо из магазина. Он достал из-под мундира конверт.