еще полтора года назад, когда он попросился к ним на работу. Может, насчет проверок они и наврали, но Оскар предпочитал не рисковать. К тому же он не имел ничего против самой работы. По крайней мере, первые два часа.
Он мог, к примеру, притворяться тайным агентом, выполняющим секретное задание – распространить пропаганду, направленную против врага, захватившего страну. Он крался от двери к двери, остерегаясь вражеских солдат, которым ничего не стоило замаскироваться под безобидных старушек с собаками.
Иногда он представлял каждый дом голодным чудовищем, драконом о шести ртах, питающимся лишь плотью девственниц в виде рекламных листовок, которые он ему скармливал. Пачки визжали в его руках, когда он запихивал их в драконью пасть.
Последние же два часа – вот как сегодня, где-то на второй партии – он впадал в некое оцепенение. Ноги шли сами собой, а руки механически выполняли свою работу.
Ставим пакет, шесть пачек под мышку, открываем дверь, первая квартира, левой рукой открываем ящик, правой берем листовку, бросаем в почтовую щель. Вторая квартира… Ну и так далее.
Дойдя наконец до квартиры девочки, он остановился у двери и прислушался. Изнутри доносились приглушенные звуки радио. Других звуков не было. Он сунул листовку в почтовую щель квартиры, подождал. Никто не подошел.
Закончив, как всегда, своей квартирой, он бросил листовку в ящик, открыл дверь, поднял листовку с пола и выкинул в мусорку.
На сегодня все. Он стал на шестьдесят семь крон богаче.
Мама уехала в Веллингбю за продуктами. Дом был в его распоряжении. Придумать бы еще, что с этим делать.
Оскар заглянул в ящик кухонного стола. Столовые приборы, венчики, термометр для духовки. В другом ящике – ручки, бумага и пачка карточек с рецептами, на которые мама было подписалась, но потом отказалась, потому что все они включали в себя слишком дорогие ингредиенты.
Он перешел в гостиную, открыл шкаф.
Мамино вязание – то ли спицами, то ли крючком. Папка со счетами и квитанциями. Фотоальбом, пересмотренный уже раз сто. Старые журналы с нерешенными кроссвордами. Пара очков в очечнике. Пяльцы для вышивания. Деревянная коробка с их паспортами и личными жетонами (Оскар долго уговаривал маму разрешить ему носить свой жетон на тесемке вокруг шеи, но она сказала, что это на случай войны), фотокарточка и кольцо.
Он перерыл все ящики и шкафы, разыскивая сам не зная что. Секрет. Что-нибудь такое, что все изменит. Вот бы ни с того ни с сего обнаружить в шкафу кусок гниющего мяса. Или надутый шарик. Да что угодно. Любой странный предмет.
Он вытащил фотокарточку и начал разглядывать.
Это была фотография с его крестин. Мама стояла, прижимая его к груди, и смотрела прямо в камеру. Тогда она еще была стройной. Оскар был завернут в крестильную рубашку с длинными голубыми лентами. Рядом с мамой стоял папа, заметно неловко чувствовавший себя в костюме. Он явно не знал, куда девать руки, поэтому скованно вытянул их по швам, будто по стойке смирно. Он глядел на младенца. Над всеми тремя светило солнце.
Оскар поднес