и смущение. Последнее удивительным не казалось: еще недавно Певен, которого в деревне все звали не иначе, как «тупой Пев», часто бывал пьян и редко покидал задний двор собственного дома. Онер запомнил столяра потому, что тот был отцом странного мальчика, Виля. Никаких иных достоинств в нем не наблюдалось. Социоматик вспомнил, как Пев однажды осыпал его грязными ругательствами, увидев возле ограды своего дома.
– Звиняй меня, молодой, – пробурчал Пев, стараясь не смотреть в глаза Онеру. – Сейчас мы найдем, где тебе жить. И ей тоже. – Он бросил быстрый взгляд на Ийю.
– Что ты тут делаешь, дядя Пев? – с удивлением спросил социоматик.
Столяр смутился окончательно и уставился в пыль под ногами.
– С тех пор, как я бросил пить, меня взяли помощником старосты. Не знаю, как оно получилось…
Онер вгляделся в Пева. Сразу стало очевидно, что ему изменили энергетический контур. И сделать это мог только один человек. Его сын, Виль. Социоматик заметил, что Ийя тоже внимательно смотрит на мужика и слегка улыбается. Онер ощутил живой интерес. Только прибыл, а здесь уже пахнет исследованием.
– Дядя Пев, а можно, мы будем жить у тебя? – спросил ученый. – Твой дом стоит на околице, все, как положено. И платить буду щедро.
На мгновение в глазах мужика вспыхнула жадность, тут же сменившаяся тоскливой озабоченностью.
– Места у нас мало.
– На одного есть?
– Да.
– Тогда веди, а я уж сам обо всем позабочусь.
Мужик пожал плечами и пошел к своему дому.
Онер и Ийя, взявшись за руки, последовали за ним. Ученый, на мгновение скользнув в сознание столяра, увидел маленькую каморку с неудобной лежанкой. Рядом с ней вполне можно поставить еще одну. Как хорошо, что он, Хассер, не нуждался в том, чтобы приучать себя к аскетизму. Он просто умел жить в тяжелых условиях. Ведь некогда шестнадцатилетний Они, студент Академии в Тайме, сбежал в Маэр, заново поступил в Академию и жил в каморке на чердаке, выдавая себя за сына каких-то важных персон, пожелавших остаться в тени. А его настоящие родители были простыми людьми.
Онер, улыбаясь, прикоснулся к душе своей спутницы, почувствовав волну тепла. Ийя вообще никаких неудобств не заметит. Ей важно только одно. Она – с ним.
Следуя за столяром, ученый и его спутница подошли к дому. Онер, взглянув на свое будущее жилище, остановился перед калиткой и чуть не всплеснул руками. Его зрачки сжались в точки. Словно свет в глаза бил. Он помнил этот дом совершенно другим. Раньше строение казалось грязным – не столько из-за настоящей грязи, сколько из-за психической. Сейчас перед ученым стоял образцовый деревенский домик. Настолько чистый и правильный, что о таких пишут только в сказках для маленьких. Изнутри дом лучился, как солнце. Да так, что не только глаза резало. Резало мозг.
Онер, прищурив глаза, не отступил перед невидалью. Неизвестное, как с детства учили всех «пси», нужно познать сразу, пока оно не захватило контроль над тобой. Он так и стоял бы, желая понять то, что видит, но мягкая женская рука коснулась его плеча.
– Они, пойдем, –