разумеется.
– Продолжайте рассказывать.
– Он настоящий мудрец.
– В чем это проявляется?
– Он опубликовал книги по алгебре и все такое, и его очень ценят за границей. – Она неловко улыбнулась. – А почему я должна говорить?
– Потому что иначе вы очень напряжены.
– Вы давно окончили педагогический институт? – контратаковала она.
– Еще до войны, я был совсем молодым.
– Знаете что? Мне очень понравилось, что у вас в доме столько книг.
– Но ведь это нормально, – проявил скромность Ориол. – Да и не так уж много у меня книг.
– Сколько вам лет?
– Двадцать девять.
– Надо же, мы ровесники.
Вот тебе раз. Она только что призналась, что ей, как и мне, двадцать девять лет. А я думал – двадцать. Двадцать девять. Но где же ее муж?
– А как вы начали заниматься живописью?
Интересно, существует ли сеньор Сантьяго на самом деле, или это преграда, которую ты придумала для настырных кавалеров?
– У меня хорошо шло рисование, поэтому во время войны я окончил школу изящных искусств Ла-Льотжа.
– В Барселоне?
– Да. Я из района Побле-Сек. Вы бывали в Барселоне?
– Ну да, конечно. Я там училась.
– Где?
– В школе Святой Терезы в Бонанове.
Он украдкой бросил на нее взгляд. Школа Святой Терезы. Бонанова. Совсем другой мир в пределах одного и того же города. Его язык словно приклеился к пересохшему нёбу. Она между тем продолжала:
– Там я сформировалась духовно и интеллектуально, следуя указаниям дяди Аугуста, поскольку мой отец все время был в отъезде, он служил.
А мать?
– У меня очень плохие воспоминания о школе. Она располагалась в темном помещении на улице Маргарит.
– А у меня все наоборот. И когда я езжу в Барселону…
– У вас там дом?
– Да, конечно, потому что Сантьяго проводит там всю рабочую неделю.
А также месяц, год…
– Понятно.
– Обращайся ко мне на «ты». – Она сказала это неожиданно для себя, но очень уверенно, у нее возникло такое ощущение, будто она скользит вниз по нескончаемому каменистому спуску, отрадному, как сама отрада. И она падает, падает в восхитительную бездну…
– Что вы сказали?
– Когда ты захочешь отдохнуть, я попрошу принести чаю.
Бог мой, эта картина доведет меня до инфаркта. Мне не следует принимать это так близко к сердцу… Не знаю.
– Ты ведь не был на фронте?
– Нет, из-за проблем с желудком.
– Повезло. Тебе нравится учительствовать?
– Да, но не надо меня тянуть за язык. Рассказывайте сами.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала, Ориол?
Бриллианты засверкали яркими переливами, хотя она даже не пошевелилась. Или это был блеск ее глаз?
Вместо того чтобы спросить, кто вы, что вы хотите, открывшая дверь женщина молча и отстраненно смотрела на нее, словно погруженная в какие-то беспорядочные, но назойливые