на плечи… И неудивительно, что при виде такого призрака доктор Пинчер вцепился в одеяло и разинул рот, готовый закричать: «Помогите!» или «Убивают!», если фигура сделает еще шаг.
Но Тадх О’Бирн не спешил входить. Он замер в дверях, предпочитая осторожно качнуться на месте раз-другой, прежде чем позволить себе войти в неведомое. Он не был пьян. Может, и был какое-то время назад, но теперь пребывал в состоянии, когда мысли и действия, хотя и осторожные и здравые, были несколько замедленными. Он пытался устроиться поспать в главном зале на полу рядом со скамьей, на которой лежала в глубоком сне его жена. Но никак не мог устроиться достаточно удобно. Подумал о том, чтобы выйти наружу. Ночь была нехолодной, и хороший ирландец вроде него самого, как он с гордостью говорил, был бы только рад поспать на земле, как пастух или герой древних времен. Но в конечном счете решил остаться внутри и, осторожно перешагнув через несколько тел, сумел, хотя и не быстро, добраться до вот этого места и открыть дверь. Не видя в темноте дрожащего проповедника, он весьма разумно спросил:
– Есть тут местечко для того, кто хочет поспать?
Вопрос, заданный на ирландском, Пинчер не понял, но ответить все-таки следовало.
– Уходи! – закричал философ.
Тадх О’Бирн хотя и удивился ответу на английском, однако прекрасно его понял. Тадх немножко подумал. Прежде всего, если не считать языка, важно было то, что ответ исходил от одного-единственного источника. Тадх прислушался, нет ли здесь звуков другого дыхания, но ничего не услышал. И следующий вопрос задал по-английски.
– Там с тобой женщина? – вежливо поинтересовался он.
– Конечно нет! – прошипел доктор Пинчер.
Хотя Тадх был не слишком искусен в философии, все же через мгновение-другое он сообразил, что фигура в темноте, желая того или нет, была виновна в нелогичности. Потому что если в комнате никого больше не было, а незнакомец не занимался женщиной, то уходить отсюда причин не имелось. Не желая быть невежливым, Тадх еще раз все мысленно проверил, убеждаясь, что он прав. Никаких слабых мест в своих рассуждениях он не нашел. И именно когда Тадх пришел к окончательному выводу, доктор Пинчер совершил огромную ошибку. Говоря очень медленно и отчетливо, так как предполагал, что человек перед ним, судя по его внешности, должен быть и пьян, и глуп, он произнес:
– Это… моя… кровать.
– Кровать? – Это слово заставило Тадха снова задуматься. – У тебя здесь есть кровать?
Тадх мог презирать предполагаемую развращенность своего родственника Бриана, когда речь заходила о пуховых перинах, но в этот момент перспектива разделить с кем-то мягкую постель, вместо того чтобы спать на твердом полу, показалась ему неплохой. Войдя наконец в комнату и закрыв за собой дверь, он с удивительной точностью добрался до кровати и протянул руку туда, где, отпрянув назад в отвращении и даже в ужасе, доктор Пинчер невольно освободил место, нужное Тадху.
– Ну вот, – приветливо произнес он. – Вполне