приходской церкви Смит и его товарищи-торговцы содержали целых шесть католических священников, но если бы какой-нибудь чиновник спросил, кто это такие, ему бы ответили: «Певчие». Конечно, все знали, что это священники. Даже доктор Пинчер, наверное, это понимал. Но людям из Дублинского замка совсем не хотелось оскорблять богатых и полезных дублинских торговцев, и шестеро священников спокойно продолжали делать свое дело.
– До тех пор, пока… – как-то сухо заметил Уолтер, – пока их не попросят спеть.
В общем, вряд ли это было уж слишком большой надеждой для людей вроде Энн, ее мужа Уолтера и брата Орландо – людей состоятельных и доброго нрава, преданных английской короне, – что кто-то сумеет убедить нового короля вернуть католической общине те права, которых она заслуживала.
Никто бы не смог усомниться в солидном, надежном, любящем муже Энн. Стоило только посмотреть на него. Уолтер не располнел с годами, но его тело стало шире, крепче. Волосы отливали стальным серым блеском. Он завоевал авторитет и уважение. Важная религиозная община Святой Анны устроила свою часовню в церкви Святого Оуэна, но все записи и архивы хранились в обитом железом сундуке в доме Уолтера Смита. Он, однако, всегда легко нес свое бремя. Спокойный и энергичный, неизменно добрый. Любой бы, встретив его, сказал, что этот крепкий человек средних лет прежде всего католик-семьянин, и был бы прав. Он создал для Энн прекрасную семью. Их старшая девочка была похожа на мать. Все так говорили. И вскоре она, без сомнения, должна была выйти замуж. Вторая больше походила на Уолтера; третья напоминала Энн об одной ее тетушке, которую она знала в детстве. А вот юный Морис был из тех, кого люди замечают. Назвали его в честь дедушки Уолтера. Фигурой и лицом он напоминал Энн брата Уолтера, Патрика. И одно это уже делало его весьма привлекательным. Но что действительно поражало любого, так это его глаза необычайного зеленого цвета. Теперь ему было восемь лет, и он отличался острым умом.
– Ну, тут еще надо посмотреть, что из него выйдет, – весело говорил его отец. – Станет он скромным торговцем вроде меня или умным юристом, как его дядя Орландо. И мне так приятно, – мягко добавлял он, обращаясь к Энн, – что, когда я смотрю на своего сына, я как будто снова вижу лицо моего дорогого брата Патрика.
Они не часто говорили о Патрике, но так лишь проявлялась типичная для Уолтера доброта и чуткость, ведь он знал, что Патрик был ее первой любовью. А Энн, со своей стороны, могла нежно коснуться его руки и сказать:
– Мы оба по нему грустим, но ты сильнее, чем я. Мне повезло, что я вышла за тебя.
И видит Бог, это было правдой.
Голова управляет сердцем – легче жить.
Совет ее брата Лоуренса не был плохим. Я счастлива, думала Энн, и понимаю это. Весь Дублин сказал бы так. Вся Ирландия с этим согласилась бы. Мне по-настоящему повезло. Вот только Энн не понимала, почему ей приходится напоминать себе об этом.
Священник, обвенчавший их, был знающим человеком. Старый друг ее отца, мужчина за пятьдесят,