и перевезите мое кресло к дивану, ладно? Тогда мне вас будет лучше видно.
Джоан осторожно отодвинула кресло от стола. Она ожидала, что оно окажется тяжелым, но это было не так. Вблизи Джоан увидела еще более ясно, насколько худа Мод, кожа да кости, и что она хрупка, точно птица. А еще у самой линии волос на затылке у Мод она заметила шрам – полоску серебристой кожи длиной с палец, сморщенную, как ожог.
– Боже, откуда у вас этот ужасный шрам, мисс Викери? – спросила Джоан и сразу поняла, насколько бестактно ее любопытство.
Возникла неловкая пауза, после которой Мод наконец ответила:
– Этот? Клеймо, оставленное одним бедуином. Было адски больно.
– Вас заклеймили? Какое варварство! Но зачем?
– О, мне всего лишь пытались помочь. Бедуины лечат все на свете прижиганием. От зубной боли до сглаза. Скорее всего, они сочли, что я одержимая. – Это было сказано намеренно легким тоном, но за этой легкостью угадывалось нечто темное, и Джоан не решилась продолжать расспросы, невзирая на мучившее любопытство. К чаю Абдулла принес поднос с меззе[68], но Мод на него едва взглянула. – Итак, Джоан, вы навестили своего брата? – спросила она.
– Да, вчера. Было так чудесно его увидеть! Жаль, что времени на разговор оказалось совсем мало.
– А удалось ли вам убедить знакомых взять вас в Джабрин? – произнесла Мод насмешливым тоном, в котором, однако, не было злорадства.
– Нет, как вы и предсказывали, мисс Викери.
В голосе Джоан прозвучала грусть, которую она не смогла скрыть. Мод хмыкнула.
– Ох, милая моя, не смотрите так печально. Джарбин все равно бы вас разочаровал.
– Да, вы мне об этом говорили, – сказала Джоан. – Но я все равно надеялась, что можно найти выход…
Мод снова хмыкнула.
– Выход есть всегда. Теперь вы знаете, какие существуют правила, что разрешено, а что нет. Вопрос в том, позволите ли вы, чтобы все это вас остановило, когда ваше сердце рвется куда-то?
Джоан подождала секунду, пытаясь прочитать мысли Мод Викери. Лицо старой женщины ожило, ее глаза светились озорством.
– Я… У меня нет выбора, так что придется позволить, – проговорила она наконец. – Даже не будь запретов, введенных султаном, никто меня туда не возьмет. Единственная дорога, ведущая внутрь страны, заминирована. Военные были моей единственной надеждой, но полковник Сингер говорит…
– Да-да, я уверена, они все твердили вам, что попасть туда совершенно невозможно. Но знаете, мне тоже многие говорили, что мое намерение пересечь Руб-эль-Хали неосуществимо. Они заявляли, что женщина не может и мечтать о таком путешествии. Пророчили мне верную смерть.
Говоря это, Мод уперлась в подлокотник кресла указательным пальцем и отмечала каждый новый пункт своей речи воображаемой зарубкой, оставляемой нажатием ногтя.
– Да. Я хорошо понимаю, что вы имеете в виду. Но раз там идет война… Вы же сами мне говорили…
– Тьфу! Не такая уж война, как я слышала.
– И вам все же помогали. – Последовала