строился у окна по ходу поезда, с детства не любил сидеть спиной к движению. За окном мелькали ослепительно белые мазанки, они нравились Николаю Степановичу. И кто это придумал мазать хаты белой известью? Ведь непрактично, на белом любая грязь заметнее, но зато уютно и радостно! Через несколько часов поезд въедет в Россию, и пейзаж поменяется, посерее – победнее. Достал пачку 'Явы' и задумался.
Вчера вечером ему позвонила сестра. Ольга никогда не была паникершей, но тут в ее голосе было настоящее смятение. Пропал Алик, так в семье называли Александра, ее младшего сына. Его не было дома уже два дня, он не приходил ночевать. Ольга обзвонила всех, кого могла: друзей, одноклассников, однокурсников, милицию, больницы, морги. Даже позвонила на работу его отцу, своему бывшему мужу. Нигде его не было. Помощь брата была ей сейчас необходима как никогда.
– Только ты можешь его найти, Коля, только ты, с твоим опытом, с твоими связями, – не переставала повторять она.
Что там скромничать, Николай Степанович Звягин, отставной полковник МВД, связи в столице имел немалые. Здесь он учился в школе милиции, куда пришел деревенским пареньком. Здесь начал службу участковым в первые военные годы, кто знает, тому не покажется мало. Отсюда уходил на фронт. Его наградное оружие сейчас хранится в музее МВД. Жизнь помотала, много всего повидал. Эх, мы из поколения неболтливых. Он ушел в отставку после ранения. Накрыли крупную банду, нагло грабившую почтовые отделения, вел дело полковник Звягин. За раскрытие он получил государственную награду и пулю в грудь от главаря банды при задержании. Дело было громкое. После госпиталя пришлось поменять климат и переехать из Москвы к теплому морю, но в душе продолжал считать себя москвичом и очень любил этот город.
Мысленно перебирал в уме приятелей, бывших сослуживцев, к кому можно обратиться. Дай Бог, чтобы этого не потребовалось. Вот, приедет он к Оле, а Алик уже дома. Ведь, молодой парень, и дело его молодое. Сколько ему сейчас, прикинул, около двадцати. На самом деле Николай Степанович знал племянника не то, чтобы хорошо, мальчик был замкнутый, как бы немного в стороне, вежливо благодарил за подарки, улыбался и, казалось, ждал, когда его оставят в покое. Учился всегда только отлично, но не гордился, а, наоборот, как бы стеснялся этого. Ольга говорила, с третьего курса ему назначили Ленинскую стипендию, это же почти зарплата! Хорошо бы, он уже нашелся. Тогда не жалко будет времени и затрат на поездку, а что, родных повидает, друзей, может, и соревнования какие посмотрит. Не нужно переживать раньше времени и разводить домыслы без достаточной информации. Николай Степанович задремал.
* *
Вокзал в Москве его поразил. Везде чистота, грузчики опрятные, тележки у них никелированные с отсеком для небольших вещей во втором ярусе. День был замечательный, не жаркий, а солнце яркое и теплое. Служащие вокзала одеты в новенькую светло-серую форму с нашивками МПС на рукавах. Идеально вымытые стекла как зеркала отражали немногочисленных пассажиров, сошедших с поезда. Куда подевался въедливый вокзальный запах, смесь гари, мочи и хлорки? Приятный, культурный аромат. Заглянул в туалет, не по нужде, из интереса. Новенький, сверкающий чистотой кафель, жидкое мыло, фен для сушки рук и, о чудо, рулоны туалетной бумаги. Ну, вот, говорили нам, в 80-м году вы будете жить при коммунизме. Верилось слабо, но все-таки была мыслишка – чем черт не шутит, а вдруг! И жизнь становилась осмысленнее. Коммунизм не коммунизм, но вот, олимпиаду все же смогли устроить.
Восторг от увиденного разъедало только подленькое ощущение нереальности происходящего. Это был прекрасный благоустроенный город, но он выглядел чужим, Николай Степанович его совсем не знал.
Поезд пришел рано, день будничный, самый час пик, а в метро свободно, остановки объявляют на русском языке и по-английски. На станциях ходят пестрые группки иностранцев, восторженно разглядывая интерьеры, московское метро самое красивое в мире. А москвичи разглядывают гостей столицы, удивляются на ухоженных, модно одетых стариков. Капитализм, как говорится, загнивает, но запах при этом очень приятный. Николай Степанович вышел на Аэропорте. Ого! Ленинградский проспект украшен цветочными клумбами – да какими красивыми. В Москве всегда было много цветов, жильцы сажали их сами в палисадниках у жилых домов, но, чтобы на улице – это очень редко! И главное, не воруют, не растащили по дачам! Накал умиления сбила парочка молодых людей без опознавательных знаков, прохаживающихся вдоль дивных клумб – присматривают, значит.
Свернул на улицу Усиевича. Здесь все было без изменений, хотя тоже очень неплохо. Оля жила в новом кирпичном доме улучшенной планировки. Рядом с лифтами в широком холле размещалась стойка консьержки, стояли керамические горшки с комнатными цветами. Квартиру в этом доме получил ее бывший муж в бытность свою парторгом одного из крупнейших научно-производственных оборонных объединений, он оставил ее Ольге и детям после развода. Дочь Марина уже взрослая, замужняя, работает в райисполкоме, заведует канцелярией. Вот, кто был любимицей Николая Степановича, всегда в хорошем настроении, хохотушка, окружена друзьями, а хватка у нее мамина, своего не упустит. Сейчас она живет у родителей мужа, хотя прописана на Усиевича, а Оля с Аликом – тут, в трехкомнатной квартире с двумя туалетами