а за стойкой вместо одного бармена стояло уже несколько. Это были странно похожие между собой длинноволосые парни с мрачными лицами, которые, судя по их виду, запросто могли рассчитаться с вами из «миротворца» в случае, если что-то пойдет не так.
Мы выпили еще по одной. Картежник продолжил:
– Дело в том, что, как я говорил, свобода стала краеугольным камнем общественной мысли. Средства массовой информации носились с ней как ошалелые, и человеку уже начало казаться, что он подошел вплотную к той самой черте, когда у него вот-вот должны вырасти крылья. О свободе говорили все, свобода была доступна каждому. Свобода передвижения, когда каждый мог поехать, куда ему вздумается, почти в любой уголок земли, обладая даже весьма скромным достатком. Свобода образования, когда любой мог выбирать, учиться ему или нет и чему учиться. Свобода определять, кто стоит ближе к сокровищнице мирового знания и кто больше заслуживает внимания и уважения. Очень быстро прошли те времена, когда, как в эпоху Просвещения, люди смотрели на образованного человека снизу вверх, потому что он порой мог дать ответы на те вопросы, постичь которые остальные не были в состоянии – например, как сделать так, чтобы поезд, запущенный с одного конца огромной страны или местности, как Большая Степь (в то время она называлась по-другому), мог за часы пересечь ее и доставить его к другому краю Воды. Все поменялось. Знание стало лишь средством для достижения определенного социального уровня и только.
Далее, свобода сексуального выбора. Я не говорю уже о выборе «быть или не быть», то есть – иметь отношения с женщиной или не иметь их вовсе, но и о том, что люди, предоставленные сами себе, погрузились в «свободу» всевозможных извращений, всплески которых возникали в различные эпохи, но только в нашу достигли своего пика. Человек мог пойти в публичный дом в стране Длинных трубок и удовлетворить свою похоть с домашним животным. И это тоже называлось свободой…
А еще свобода общения. Опутанные сетью компьютеров, общающиеся с теми, с кем, по их мнению, они хотели общаться, при этом принимая как должное тот факт, что все они находились в одной крысоловке, люди стали забывать про свой язык, переходя на малопонятные сочетания знаков и выражая свои эмоции односложными звериными восклицаниями.
Возникла иллюзия свободы денег. Можно было пойти в банк и взять любую ссуду, кредит и не стесняться в осуществлении любого из своих желаний.
Итак, образование, передвижение, секс, общение – что еще нужно было для того чтобы почувствовать себя свободным? Пожалуй, ничего. И это отлично работало! Но… За все нужно было платить, причем более дорогой монетой, чем та, за которую это приобреталось. В огромных мегаполисах, как грибы после дождя, росли банки. Банки продавали свободу. На рекламных щитах висели изображения быстрых спортивных мотоциклов, золотых пляжей тропических островов, окутанных вечерней дымкой и сверкающих в морских брызгах прекрасных женщин, выходящих