подозрительного, короткими вспышками просигналил в темноту густого леса. Немного подождал, но никто не отозвался. Просигналил еще раз в другую сторону. Неожиданно за спиной послышалось осторожное похрустывание снега. Резко обернувшись, он увидел Тарасюка с занесенным ножом. Метнулся в сторону и почувствовал, как заточенное лезвие распороло бушлат. Тарасюк, вложивший в удар всю силу, пошатнулся и, стараясь сохранить равновесие, нелепо взмахнул руками. Мгновение было выиграно, вполне достаточное, чтобы ухватить его за плечи и коленом ударить в живот. Аверьянов почувствовал, что пробил тяжелый бушлат и угодил, куда нужно. Тарасюк согнулся, нелепо хватал губами холодный воздух и никак не мог надышаться.
– Поговорить, значит, хотел. Не получится у нас с тобой задушевной беседы, тварь фашистская! – Вытащив из-за голенища нож, Михаил всадил его в бок Тарасюку. Тот тяжело охнул, а потом неуклюже повалился на бок. – Подыхай! Немного тебе осталось!
Черпанув ладонью снег, он вытер перепачканное лезвие и аккуратно сунул его за голенище. Увидел, как в глубине леса, сначала с одной стороны, а потом с другой, трижды просигналили фонариком. Отступив на достаточное расстояние от лежащего Тарасюка, Михаил ответил тем же сигналом и заторопился навстречу.
Сошлись на перекрестке двух проселочных дорог, в летнее время узкой артерией соединявших два населенных пункта, а зимой – подзабытые, едва проглядывающие чернотой на наезженных местах.
– Где Тарасюк? – спросил Лиходеев. – Мы тут его обыскались.
– Не знаю, – ответил Аверьянов, не отводя взгляда. – Он ведь первый прыгнул, может, отнесло куда-то далеко в сторону.
– Может, и так, – невесело согласился Падышев. – А может, просто решил уйти.
– Как уйти? – удивился Лиходеев.
– А чего ты удивляешься, он ведь родом из этих мест.
– А ты откуда знаешь?
– Сам мне как-то об этом проговорился. Сейчас, наверное, находится уже на полдороге к своей бабе.
– Все может быть, – согласился Михаил, – а только нечего нам здесь топтаться. Может, нас кто-то уже заметил. Уходить надо! Спрячем рацию где-нибудь в лесу и потопаем в сторону железнодорожной станции, а там решим, что нам дальше делать.
– Идем, – кивнул Падышев. – Даже если Тарасюк пошел к своей бабе, не думаю, что он нас заложит, это ему самому боком выйдет. Большевики злопамятные, грешков у него немало накопилось, так что осина по нему уже где-то плачет.
Дорога была безлюдной. Только вдалеке тускло горело несколько окон двухэтажного здания. Сливаясь, они напоминали далекий маяк – это и была деревня Озерное.
Мороз крепчал, заставляя идти быстрее.
– Ищите подходящее место, – завертел головой Аверьянов, – так, чтобы можно было легко найти.
– Вот там сосна поломанная, – показал Падышев. – Приметная… Ее со всех сторон будет хорошо видно.
– Годится. Это сколько же от поворота будет?
– Метров сто.
Дотопали до