впился в её затылок.
– Что ты вечно стараешься, чтобы слово твоё было последним?
– Ну что ты! – Марья Дорофеевна выпрямилась. Вилку на стол положила. – Не дай же бог, чтобы слово моё было последним. Я пожить ещё хочу.
– Ты прекрасно понимаешь, о чём я… – Он ещё больше разгневался. – И не надо со мной таким тоном… Говоришь, ё-моё… как с придурком лагерным.
Женщина вздохнула, опуская глаза.
– Всё. Молчу.
– Давно пора.
Он жадно выпил водки. Кадык утробно ухал, загоняя глоток за глотком. В груди полыхнуло ядовитым пожаром. В голове загудело. Он зубы затиснул от радости. Походил по квартире. Ладонью провёл по ребрам: что-то болело там, саднило… «Что надо, чёрт возьми? Отличная квартирка. Светлая, теплая. И обставлена – не хуже, чем у людей. И деньги лежат на книжке. Хорошо можно скататься в отпуск на материк. Что надо-то? – спрашивал себя. И отвечал: – Воли! Воли надо!»
Шикарные фотообои, уже заметно потускневшие, привлекли внимание Антона Северьяныча. Он постоял, разглядывая реки и озёра. Посмотрел на остроконечную вершину какой-то крутой горы, на которую карабкалась фигура путника, похожего на муравья.
«Вот так и я… – подумал он, – застрял на одном месте… Ищу виновных…»
Отвернувшись от крутой вершины, Храбореев подошёл к жене. Обнял. Прижался головою – к голове. И глубоко вдохнул родимый аромат. И полегчало вроде. И он отмяк. Много у него в характере накручено-наверчено, только там была одна великолепная черта: если не прав – никогда не будет гнуть гордыню.
Усмехнувшись, он вернулся к ужину.
– Что-то совсем я… Как профессор кислых щей.
И жена «оттаяла», уловивши перемену в нём. Стала себя поругивать:
– А может, правда, кислые? Может, я заболталась по телефону, не доглядела.
– Нормальные щи, – похвалил он. – Отличные. Плеснёшь на таракана – сразу дуба даст.
Марья засмеялась. Она любила его такого – с юмором, с широкой душой, на всех парусах пролетающей мимо житейских мелочей.
Храбореев ел быстро – так же, как работал. Отодвинув пустую чашку, он снова о чём-то задумался. Посмотрел за окно – точно прицелился.
– Мастаков на отстрел оленя приглашает.
– Наш сосед? А он что теперь – охотой занимается?
– Зачем? Летает. Он обещал потолковать кое с кем. Чтобы меня в бригаду взяли.
Жена помолчала, перебирая складки кухонного фартука.
– Ну, так иди, если нравится.
– В том-то и дело. Что-то я не очень… – Он поморщился. – Отстрел! Бедолаги переправляются по реке, а их колошматят с моторки… Нет, меня это не вдохновляет!
– А что же тебя вдохновляет?
– Розовая чайка! – Он улыбнулся. – На озёра пойти бы. Там артель рыбаков. Вот это – по мне.
И опять помолчала жена.
– Так иди.
Глаза его озарились радостью. Он папиросы взял.
– А ты?
– А я-то что? – Она смахнула крошки со стола. – Ты и мне предлагаешь заняться… отстрелом этим? Или рыбалкой?
– Я про другое… Как тебе-то здесь – одной? Будешь