нечего. Это мать твоя виновата, прости господи, нельзя о мертвых плохо говорить. Но это она вбила себе в башку, что ты должна стать балериной. Ну да ладно, чего уж теперь… ты вот что, если от мужа вздумаешь уйти, переселяйся ко мне. Я рада буду. С тобой веселее. И вспомнить прошлое можно, и жизни поучить. Или у тебя есть к кому уйти? У такой сексапилочки наверняка поклонников куча, я не права?
– Нет, не правы. Я в последнее время что-то дома закопалась, нигде почти не бываю. Лешка как стал главным редактором, занят страшно, а куда я без него? Если и бываю где-то, то чаще всего с Ниночкой.
– Твои отношения со свекровью – это что-то не совсем нормальное. Это почти извращение!
– Да бог с вами, Татьяна Реджинальдовна! – засмеялась Туся. – Ниночка золотой человек.
– Не знаю, не знаю. Но имей в виду, пока я жива, этот дом в твоем распоряжении. Можешь тут даже свои абажуры мастерить.
В этот момент в дверях возникла Антоша, потрясая каким-то куском материи.
– Ну что я говорила! Жучок завелся! Глянь, глянь, Ренальдовна, вона накидушка твоя из «Сильвы» во что превратилася? Труха одна. Скоро весь дом сгноим, все жучок пожрет…
– Дай сюда! – потребовала хозяйка.
– На, полюбуйся! На свет, на свет смотри!
Накидка и впрямь была в плачевном состоянии. Татьяна Реджинальдовна картинно прижала ее к груди, и глаза ее налились слезами. Однако Туся была уверена, что старуха все сыграла.
– А знаешь, что я в этой накидке пела?
– Да знаем, знаем, про кусочек черта! – сварливо отозвалась Антоша.
– Не кусочек, а частицу! Частица черта в нас заключена подчас… И сила женских чар родит в груди пожар… Ах, «Сильва», это был такой успех… А какой у меня был Эдвин однажды! К нам приезжал гастролер из Ленинграда. Забыла его фамилию, он рано умер… Трагическая судьба, но он был красив как бог! Ладно, выкинь эту тряпочку… «Сильву» я и так не забуду!
– А если еще что найду, все тебе тащить?
– Да нет, к чему… Говорят, вещи долговечнее человека, а я их пережила…
– Так то вещи, а это тряпье театральное, мусор один, вон у меня пальто ратиновое еще с пятьдесят пятого года, ничего ему не делается!
Туся еще посидела, поговорила со старухой, а потом собралась домой.
– Так ты помни: если что – добро пожаловать! И не вздумай жильцов из квартиры турнуть, пусть живут и платят, а ты сюда…
– Спасибо, спасибо вам, только я сама еще ничего не знаю.
Они нежно обнялись и расцеловались на прощание. Потом Туся заглянула на кухню попрощаться с Антошей.
– Ты у калитки сумку найдешь, с собой забери, я там тебе тряпочек набрала, авось пригодятся!
– Каких тряпочек? – искренне не поняла Туся.
– Да из сундуков-то. С отделками, сгодится тебе.
– Но мне неудобно…
– Чего неудобно? Все равно на помойку пойдет! Бери-бери!
Сумка оказалась объемистой, но не тяжелой. В электричке Туся заглянула внутрь. Чего там только не было! И все же она пребывала в смущении. Хотя вполне разделяла точку зрения