Молодая пара уютно устроилась в большой комнате, родители – в меньшей. С утра Наташа уходила в школу, возвращалась довольно поздно. Свекровь кормила ее ужином. Потом усаживались смотреть телевизор – Наташа умудрялась одновременно проверять тетрадки и жаловаться на распущенные нравы учеников. Павел дремал, свекровь решала кроссворд, свекор рассказывал какие-то длинные, и, как правило, скучные истории, которые никого не интересовали, но и никого не раздражали. И порой, когда Наталья поднимала голову от тетради и вслушивалась в этот ровный, домашний шумок – похрапывание мужа, голос свекра, скрип карандаша и шорох резинки над кроссвордом, бормотание телевизора – ей казалось, что она вообще не уезжала в Москву с Акуловой горы, что стоит выглянуть в окно – и она увидит знакомый, идиллический пейзаж – дорогу над обрывом, рослые березы, увитые плющом заборы, болото, где сизые утки учат летать подрастающих утят…
Так прошло пять лет. Наталья перешла в другую школу, где платили больше и можно было заниматься репетиторством с учениками старших классов.
– Слава богу, вступительные сочинения еще нигде не отменили, – говаривала она. – А Илья когда-то смеялся, что я поступаю в педагогический… Говорил, что умру с голоду!
Впрочем, Илья, убедившись, что сестра сумела устроиться в жизни, проникся к ней некоторым уважением. Постоянно курсируя между Пушкино и Москвой, он иногда заглядывал в гости – конечно, если привозил седоков в этот район. Наташа была уверена, что брат не истратит ни капли бензина лишь для того, чтобы с ней повидаться.
Эти визиты были ей в тягость. Илья вваливался без предупреждения, как будто был уверен – тут ему всегда рады. То, что полагалось выпить чаю, само собой подразумевалось. Он умудрялся оставаться еще и на ужин. Родители Павла против этого не возражали, несмотря на то что семья жила скромно, а родственник никогда не приносил с собой гостинцев – даже пачки печенья. Наташа говорила с братом сквозь зубы, в основном расспрашивала об Анюте. Она уже всерьез переживала за будущее сестры. Анюте грозило остаться старой девой. Ей было почти двадцать восемь – и ни единого романа, даже самого невинного.
Брат же гордился тем, что Анюта ни дня в жизни нигде не работала и целиком находилась на его содержании. Наташа, напротив, этим возмущалась.
– Что ее ждет? – говорила она. – Кто она – прислуга, что ли? Как она выглядит? Прямо оборванка! Почему нигде не бывает?
– А я ее дома не держу, – возражал Илья. – Пусть гуляет, развлекается.
– На это нужны деньги! Хотя бы одеться…
Тот твердил, что у сестры есть все необходимое. А если Наташа так за нее переживает – пусть сама подкидывает сестре рубль-другой. Наташе каждый раз приходилось отступаться. Средств на это у нее не было. Муж продолжал работать в городской поликлинике, они все еще жили вчетвером в двух комнатах. Женщина нерешительно мечтала об одной роскоши – о ребенке… Но никак не могла на это решиться. Каждый раз, когда она начинала строить туманные планы, воображая