Вам же, собственно, хуже. Мне больше досталось. Это был мой лучший пирог.
– А оно не могло испортиться? – вдруг спросил Джуффин.
Мы с ним явно думали об одном и том же, поэтому я закивал так яростно, что сполз с подоконника:
– От времени или от неправильного употребления! Или просто в плохих руках. Да от всего сразу!
– Что – «оно»?! – нахмурился Гэйшери. – Мой пирог? Ну так я его очень даже правильно употре…
– Благословение! – хором сказали мы с Джуффином.
– По форме осталось прежним, а действует совершенно иначе, – добавил я.
– Чего? – словно бы ушам своим не веря, переспросил Гэйшери. – ЧЕГО?!
Стены Дома у Моста явственно задрожали, потолок пошел трещинами, пол заходил ходуном, а утренний свет за окном померк и сменился тьмой, слишком густой даже для пасмурной зимней ночи. А до зимы нам всем еще бы как-то дожить. Шансов у нас, похоже, немного. Этот Мастер Гэйшери все-таки конченый безумец. О чем, интересно, думали Джуффин с Сотофой, когда притащили его в гости? Может, он их заворожил? И с их помощью пробрался в это осеннее утро, чтобы устроить конец Мира на безопасном расстоянии от своей прекрасной эпохи? Просто из бескорыстной любви к концепции «no future»[5]. Ему это должно быть идеологически близко, явный же панк.
Очень, кстати, похоже, что заворожил. Или благословил, как это у него называется. Такому, пожалуй, даже эти двое по силам. То-то они все утро так тихи и покладисты. А то бы давно показали ему, где скархлы ночуют. Крайне полезная информация для некоторых распоясавшихся Темных Магистров, мог бы – сам бы показал.
– Вы что, до сих пор ни разу не обсуждали какую-нибудь проблему с другими людьми? – укоризненно спросил я Гэйшери. – Не устраивали совещаний? Не искали решений общими силами? Потому что это вообще-то нормально – когда у каждого есть какие-то свои идеи и предложения, и он их высказывает, чтобы все остальные обдумали…
Я не договорил, потому что в этот момент гневно потрясавший кулаками Гэйшери исчез, зато вокруг моего тела обвилась гигантская змея, такая же белая, как его кошмарная рожа. И сдавила меня так, что вздохнуть стало невозможно. Ах ты ж гад.
Официально считается, что у меня тяжелый характер. На мой взгляд, это граничащая с лестью клевета. Но иногда она становится похожей на правду – в те прекрасные моменты, когда кому-нибудь приходит в голову нелепая идея на меня напасть. Или просто напугать, как это сделал Мастер Гэйшери; в глубине души я понимал, что дальше он все-таки вряд ли зайдет. Но разозлился я тогда, как давно уже не злился. Может быть, как вообще никогда. Даже ослеп от ярости, по крайней мере, меня обступила тьма, и единственным источником света в этой тьме стало желание поквитаться с обидчиком – будем честны, бессильное, я сейчас не то что шелохнуться, звука издать не мог. Встретиться бы с этим придурком на Темной Стороне, где одного моего слова достаточно, чтобы… Да что угодно. Вообще все.
Чтобы попасть на Темную Сторону, потаенную изнанку этого