ты будешь хорошо себя вести? – спросил Тим женщину.
Женевьева не ответила. Она пристально смотрела на Кики, пытаясь проникнуть взглядом сквозь маску, и Кики неожиданно почувствовала некую связь с ней: в сложившейся ситуации они обе оказались в ловушке.
Вытащив из кармана ключ, Тим открыл наручники. В тот самый момент, когда руки Женевьевы оказались свободными, она сильно ударила его по лицу, почти так же, как Кики во время инсценировки разрыва на Франклин-стрит.
– Сука! – Марти схватил женщину за запястье, но Тим всего лишь улыбнулся. Однако он выглядел смущенным, словно приходя в себя после удара. Кики испугалась, увидев его таким. Ей нужно было быть уверенной в правильности того, что они делают. Уверенной в нем и в себе.
– Отпусти меня! – Женевьева попыталась высвободить запястье из крепко державшей ее руки Марти.
– Отпусти ее, – попросила Кики. Она пыталась не столько защитить женщину, сколько успокоить себя. Девушка не любила физического насилия, всегда опасаясь того, что оно может перерасти в нечто худшее. У женщины в меховом пальто была крупная и внушительная фигура. – С ней все будет нормально, – сказала она. – Отсюда ей не убежать.
Марти отпустил женщину, и та стала растирать себе запястье.
– Сними эту шкуру, которая на тебе, – сказал Тим. Он помог ей, словно ухаживал за девушкой в ресторане. Когда шуба упала с плеч Женевьевы, стало понятно, что она отнюдь не толстая.
– Она беременна, – сказала Кики.
– Что же, хотя бы одна из вас способна оценить положение вещей, – сказала женщина. На ней был длинный свитер темно-синего цвета и светло-голубые слаксы. – Я всю дорогу твердила об этом этим ничтожествам. Я на тридцать седьмой неделе беременности, и у меня беременность с повышенным риском. – Ее голос дрогнул, когда она положила руку себе на живот. – Прошу вас, отвезите меня домой, – сказала она Тиму.
– Вы знали о том, что она беременна? – спросила Кики Тима, но ответил Марти.
– Неважно, – сказал он.
«Это очень важно», – подумала Кики. На кону стояла человеческая жизнь. Две человеческие жизни.
– Если твой муж сделает то, что ему велено, – проговорил Тим, не отводя глаз от огромного живота женщины, – ты и не заметишь, как окажешься дома.
– Тридцать семь недель, – повторила Женевьева. – Это больше восьми месяцев. Ты понимаешь?
– Я понял, – сказал Тим, – это еще одна причина для того, чтобы губернатор захотел увидеть тебя живой и здоровой, и как можно скорее.
– Если что-нибудь случится с ребенком, – сказала Женевьева, – могу обещать, вас двоих ждут неприятности похуже, чем теперь. – Она перевела взгляд на Кики. – Вас троих, – сказала она. – Мой муж никогда не уступит шантажу. – Дотянувшись рукой до узкой спины, Женевьева потерла ее. – Если вы сейчас же не отвезете меня домой, – сказала она Тиму, явно догадываясь о том, что он мягче, чем его брат, – я могу обещать, что вас не накажут строго.
– Ни за что, – ответил Тим. – Я не дам погибнуть Энди.
– Ты сумасшедший, – сказала