для меня же он был просто дядя Толя, работал начальником по учебной части.
– Олечка, вот смотри, теперь на все специальности математику сдавать надо, – уверенно и бодро говорит он, показывая мне какой-то Приказ.
– Вот видишь, печать уже стоит.
– Как, и на журфак теперь тоже? – растерялась я.
– Да, на все специальности.
Выйдя на улицу, я села на скамейку и загрустила. «Вот чёрт бы её побрал эту математику. И что мне теперь делать? У меня по ней тройка. Я же всё языки да литературу учу. Эх… Ладно, я обязательно что-нибудь придумаю. А пока надо с Жориком побольше времени проводить, он ведь уезжает скоро».
– Ребята, я пойду Олю провожу и к вам вернусь. Она завтра в деревню уезжает.
Жора попрощался с друзьями и подошёл ко мне.
Проводя меня до двери, он нежно обнял меня, его губы коснулись моих, а я закрыла глаза от счастья, волнения и нежности. Его поцелуй был по-взрослому страстным и по-детски наивным. У меня он был первым. Всю ночь я не могла уснуть. Переживала, что мы будем редко видеться, потому что Жорик поступил в университет в Ярославль, а мне ещё надо было два года учиться в школе и осилить как-то эту математику.
Вот и бабушке сказала, что не буду это лето в деревне, вернусь в Минск учить математику, иначе на журфак не поступлю.
– А как же лето, отдых? – жалела меня она.
– Не нужны мне каникулы, мне математику надо выучить.
И вернулась в столицу.
– Ирка, я в Минске. Мама нашла мне репетитора, буду всё лето здесь, так что можем ходить гулять, – говорю по телефону своей хорошей подружке.
– Ольчик, тебя Жорик бросил.
– Как бросил? Что ты такое говоришь?
– Он ночь с Оксанкой провёл. Сказал, что с тобой у него всё равно близости нет. Давно встречаетесь, а тебя никак не уломать.
– Ирка, подожди. Так мы же маленькие ещё, нам по шестнадцать всего. А Оксанка и того младше. И потом она же моя подруга. Как она так могла?
– Вот так вот, Оля. Не плачь. Я сейчас приду к тебе.
О моём разбитом сердце знал весь двор и, конечно, родители. Все поддерживали меня.
– Конечно, она красивая, у неё глаза голубые, – рыдала я.
– Красивая у нас ты. И умная, – успокаивал влюблённый в меня Стас. – А с ней он сама знаешь почему.
Все свои эмоции, печаль, обиду и бурю чувств я выражала тогда в своих стихах. И мне становилось немного легче. Один из них посвятила этому лету, именно лету, а не Жорику:
К тебе склоняюсь головой.
И даже телом, и душой.
Пройти с тобой хочу хоть миг,
Судьбы опасной тусклый блик.
Нет, нет, с тобой хочу я быть.
Тебя хочу, как люди рая.
Как месяц, ярко догорая,
С тобой хочу по небу плыть.
И, ощутив, божественный твой взгляд,
Забуду обо всём на свете.
Опасный и чарующий твой яд
Напомнит всё же о коварном лете.
Пожертвовать могу я всем земным,
Что я имею в этом мире.
Лишь только было б всё иным,
Хочу я утонуть