Нюрочка!.. Она ласково посмотрела на неё, хочу попросить тебя, будь крестной моей дочки!
– Конечно, кому как не мне, быть ее второй мамой? Я с радостью, она для меня такая же дочь, как и тебе! Сколько я с вами помучилась, считай с самого первого месяца твоей беременности!
– Твоя правда, Нюра, чтобы я делала без тебя? Теперь мы обе в ответе за нашу дочь!
Подруги обнялись, и Мария первый раз за последние дни облегченно вздохнула.
Спустя три дня после болезни, она поехала домой. На душе было тревожно, все-таки страх перед родителями ее не покидал.
Глава 12. Простите меня
Матрена подметала двор, когда приблизилась к ней Мария, она теперь уже не казалась такой юной, как прежде, до постигших её испытаний; лицо ее осунулось, глаза немного запали, и это придавало всему ее облику еще большую скромность и нежность. В белом платье с крупным черным горошком, она казалась более свежей и привлекательной.
У Матрены сердце сжалось от жалости к дочери, она бросила веник и пошла к ней на встречу.
– Ну, все, – подумала Мария, – мне, конец! Сейчас мама набросится на меня, начнет таскать за волосы! – она приостановилась, сердце набирало обороты, в ногах ощутилась слабость.
– Не бойся меня, Мань! Иди в дом, не обращай внимания на собравшихся бездельниц, пусть смотрят!
Мария робко подошла к матери, обняла ее и, проглотив ком в горле, с трудом произнесла:
– Прости меня, мама! – она сказала так виновато и трогательно, что Матрена с болью в сердце почувствовала, как ей не просто.
– Ничего, дочь, все обойдется!
После встречи с матерью она вошла на кухню и встретила вопросительный взгляд отца, на его лбу прорезались морщинки – знак глубокого раздумья, но не гнева.
– Тятя, – вымолвила она и остановилась, не в силах продолжать.
Отец поднял голову, его серые глаза пытливо смотрели из-под густых черных ресниц, при виде дочери, сердце в нем дрогнуло. Он еле сдерживал себя, чтобы не броситься к ней и не обнять по-отцовски. Но он должен показать дочери, что обижен на нее.
– Что? – сказал он спокойно.
– Тятя, ты не простишь меня? Она попыталась объяснить ему, но ей не удалось скрыть свои чувства, она опустилась на стул подле кухонного стола, уронила голову на руки и судорожно, беззвучно зарыдала.
– Тише, тише! – сказал отец, обнимая ее, – не надо плакать! Конечно же, мы с мамой прощаем тебя и спасибо за такую прелестную внучку! А то, что соседи языками чешут, пусть чешут! Им кажется, что ты совершила тяжкий грех… конечно от разговоров никуда не уйдешь! Но ты, Мария, умная девушка и хорошо знаешь; жизнь – это борьба! Если хочешь что-нибудь получить, надо за это драться, а значит доказать всем, что ты лучше всех!
Отец был так высок, и чтобы дотянуться до его плеча, ей надо было забраться на высокий стул.
Она прильнула к его бедру. Он поднял ее