мы торговаться не станем, – решил настаивать Ростик. – Они и без того довольно рассудительно решили, что те сто двадцать выстрелов, которыми заряжено каждое из ружей, стоят… Именно столько, сколько мы запросили.
У него и фразы не слишком-то получались, и язык заплетался.
– Думаешь, они выстрелили из ружья все патроны? – с интересом спросил Казаринов.
– Дураками были бы, если бы не опробовали его до конца, – твердо сказал Ростик. – А они не дураки.
– Это уж точно, – подтвердил бывший главный инженер вагоноремонтного завода. – Что теперь?
– Выложите на плот сотню ружей и потом очень точно посчитайте количество шрапнелин. Если все получится, будете добавлять каждый день еще по сотне.
Люся кивнула и, не попрощавшись, вышла. Казаринов окинул Ростика взглядом, словно оценивал его как некую довольно странную машину, определял его пригодность к работе, поинтересовался:
– Как думаешь, они потом эти ружья сумеют перезаряжать? Ну, то есть набивать их новыми патронами?
– Не знаю. Не думаю, что на это у них хватит изобретательности. У нас же не получилось.
– То у нас. А у них от бедности на оружие… Знаешь, скудость и дефицит чего-то существенного заставляют иногда такие открытия и изобретения делать, только держись.
Ростик улыбнулся, подумав, что помимо скудости нужно иметь еще много чего, чтобы изобретать хоть что-то.
– А Ким с Ладой улетели, – сказал вдруг Казаринов. – И эти, люди-выдры, которые всегда за тобой теперь шастают, тоже исчезли.
– Я их попросил, – высказался Ростик неопределенно. О том, что Батат ждет выдреныша, он решил пока не говорить.
– Правильно, а то с ними… – Казаринов еще раз окинул сложным взором Ростика. – Я на всякий случай попросил наших в касатках далеко не уплывать. Ведь ты, когда выздоровеешь, теперь в морского гиганта полезешь?
– Полезу. Значит, они вернулись из моря?
– Ты так трезвонил, что они решили, будто это их вызывают.
– И их тоже. – Неожиданно для себя он взъерепенился: – Слушай, Казаринов, ты бы приделал к этому подводному колоколу веревку подлиннее, а то нырять за ней с края плота холодно. И неудобно.
– А зачем нырять? – удивился Казаринов. – Там же педаль такая есть, на нее ногой наступаешь, раскачиваешь, колокол и начинает звонить. – Он еще раз смерил Ростика взглядом, уже скептическим. – Может, воевать у тебя и получается, Гринев, но в остальном соображаешь ты не очень… – Он поднялся. – Ладно, пойду я, раз тебе ничего не нужно.
Ростик кивнул и закрыл глаза, смеясь про себя, смеясь над собой. Он и забыл, что имеет дело с инженером, которому все на свете нужно было усовершенствовать… чтобы не нырять в ледяную воду.
5
Море было желтым, как латунь. Как в одном романе Ремарка, правда, там речь шла о небе, но о Полдневном небе лучше было не вспоминать. Море было лучше, и оно плескалось под ногами, не считая ниже своего достоинства облизывать Ростиковы подошвы, хотя он знал, что это –