даже разрешу съехать на съемное жилье.
– Правда? – Инна боялась поверить.
Избавиться от семейства, сбежать за тридевять земель было ее главной мечтой.
– Я сказал: может быть. – Отец назидательно поднял указательный палец. – Если я увижу, что ты поумнела. Что наконец избавилась от пагубной страсти к насилию над животными. Что научилась считать копейку и, главное, научилась ее зарабатывать, тогда…
– Ты еще мешок гороха с фасолью перемешай и заставь перебрать, – фыркнула она. – Как Золушку.
Смотреть на самодовольную рожу отца было невмоготу. Захотелось сразу сдавить его шею веревкой и подвесить на крюк, как шелудивого пса, которого она не так давно казнила.
Гадкий, очень гадкий человек ее отец. И ее сделал такой же. Вырастил по образу своему и подобию, хоть и боится себе в этом признаться. А ведь она вся в него. Такая же злая, жестокая, не ведает жалости, боли, не знает сочувствия.
– Золушка не Золушка, а попыхтеть тебе у меня придется.
– И чего, вместо тебя с дальнобоями ездить в командировки? – Она ухмыльнулась. – Не боишься, что совращу твоих водителей? Всех до единого.
– А вот ездить тебе никуда не придется. Сопля еще. – Он, пыхтя, полез из кресла. Уже стоя, скатал в колечко ремень, сунул в объемный карман. – Я не просто так езжу, дура. Я их проверяю – где кроят, где нет. Где в самом деле опасный участок, а насчет которого врут безбожно. Опять же важно знать все о клиентах – куда доставляем груз, откуда везем. И клиенты, и персонал, и о тех, кто на дороге балует. Держу, так сказать, руку на пульсе.
– Не надорвешься – с пульсом-то своим?
Инна осторожно поднялась, попыталась шагнуть и чуть не упала. Сволочь, повредил сухожилие – попал ей пряжкой ремня прямо по тыльной стороне колена. Теперь придется разминать и делать компрессы, а то хромать будет неделю.
– Не надорвусь, не переживай. – Он, прищурившись, наблюдал за ней. Удовлетворенно улыбнулся. – Что, больно? Вижу, больно. Молодец, что терпишь. Моя порода! Хныкала бы – еще больше бы получала. А что касается бизнеса, Инка… Здесь ведь как – стоит ослабить хватку, как сразу сядут на шею, вцепятся в холку и заставят работать по-своему.
– Кто заставит? Водители, что ли?
Неинтересно ей было ни капли, просто уводила разговор в другую плоскость. Его внимания к себе она не терпела. И уж тем более ее не купить такой паскудной похвалой.
– При чем водители, дура. – Он улыбнулся, дотянулся, обхватил пальцами ее шею сзади и потащил с собой из комнаты. – Есть масса народу, кому мой бизнес нравится. И еще больше тех, кому хочется прибрать его к рукам. Ссориться с ними нельзя. С ними можно только дружить. Дружить и сторожить – каждый вздох, каждый поворот головы. Чтобы не проморгать, нам хватка нужна звериная. У твоих братьев, к сожалению, такой нет. А у тебя, дурочка моя, она имеется. Ты же выжить сможешь в любой ситуации. Жесткость в тебе есть, Инка, твердость. Из стали ты. Поэтому и хочу тебя к делам привлечь. Чтобы вникала. Чтобы изучала все с низов самых. Только о моих словах