На большой глубине, откуда он родом, должно быть, прохладно. Я не удивился бы, начни монстр сморкаться.
– Гы-ы-ыххх!!! Гых-х!!!
Да нет же, чихал человек, несомненно! Но этого не могло быть! С той поры, как я очнулся, прошло уже много часов. Любой раненый подал бы признаки жизни: стон, бормотание, крик. Но чихать? Неужто пираты оплошали и кто-то все-таки спасся? Да быть того не может! От старого пропойцы я слышал, что меркхары обшаривают корабль сверху донизу. («От гальюна до салинга, шынок! Буль-буль! Лезут во всякую щель, не скрыться от них и в самом глубоком трюме! Штобы спрятаться от них, нужно быть колдуном! Ик!.. Налей-ка мне еще из этого кувшина!»)
– Гы-ы-ыххх! Гы-ы-ыххх! – А потом, вслед за чихами, послышался звук, который нельзя было спутать ни с чем. Не будь я так уверен в том, что на корабле нет – ну просто не могло остаться! – ни одной живой души, я бы решил, что неизвестный блюет. А может, это бурчал желудок таинственной твари?
Однако вскоре выяснилось, что за спиной человек: в перерывах между приступами рвоты незнакомец со вкусом матерился.
Я решил, что настало время отозваться.
И что было сил замычал.
Реакция последовала незамедлительно.
– А? Кто здесь? Кто? Кто живой? Или это мне чудится с пьянки? Эй, ты, отзови… буэ-э-эээ… – Ну да, это был человек. И его скрутил очередной приступ рвоты.
Я замычал, как племенной бык – громко и страстно. Затем мне пришло на ум промычать незатейливую мелодию песенки «Морская распутная», которую тихонько – чтобы не слышала госпожа Нэйта – напевали матросы за работой.
Под сверкающей зарею
Мы латаем паруса.
Голова трещит с похмелья,
Хриплы наши голоса…
– Эй! Эй! – кашляя, позвал незнакомец. – Да никак, «Морская распутная»? Чтоб мне! За недели этого проклятого плавания я выучил ее наизусть, причем сам того не желая! Матросня мне все уши ею прожужжала! А вот Рику хоть бы хны и Каруху нравилось! Эй, где ты? Может, раненый под мертвяками? Сейчас я тебя освобожу, дай только… буэ-э-э-эээ…
Если бы мог, я вырвал бы мачту и запрыгал с нею по палубе. Это был голос Франнога! Старый мудрец выжил! Но как? Каким образом? Почему его пощадили пираты? И что… почему он все время рыгает??? Я замычал уже совершенно непристойно.
– Подавай голос, сын мой, подавай голос, – проскрипел Франног еле слышно. – Я в такой темени ровно крот, вижу не дальше вытянутой руки… Гы-ы-ыххх!!! Погоди, я высморкаюсь! Где же платок? Нет, и здесь нет. Придется в рукав. – Раздался еще один знакомый мне звук. – Вот, уже лучше. Халат придется стирать. Да, раздобуду м-мыла и постираю. Завтра. Завтра утром. Ага. Ой, да что ж это здесь?.. Б-бортик… Чуть не выпал…
Я прогыгыкал еще два куплета:
Говнюки и лоботрясы,
Охламоны, босота —
Мы в команде все как братья
Кроме боцмана – скота!
Под сверкающей зарею
Мы гребем – корабль идет.
На карачках, зад отклячив,
Боцман у кормы блюет.
Голос Франнога стал приближаться.