я сейчас отмахнуться от мотылька – и вместо острых взглядов в меня воткнутся отточенные стрелы. Уж что-что, а бить из лука арии умеют превосходно… Но государь что-то задумал, это бесспорно. Что и для чего? Будет ли мне от этого какая-то выгода? Или же я буду одной из палок, которые бросают под колесо застрявшей телеги? И тут же забывают, когда колесо, с хрустом переломив ее, катится дальше…»
– Я знаю, что твой род правил землями древнего Накхарана, до того как туда пришли мои предки, – продолжил Ардван. – И знаю, что между ними в те давние годы произошло сражение, решившее участь народов…
Государь смотрел прямо в лицо Шираму, ожидая, что тот выдаст свое отношение к битве, именовавшейся в его народе Битвой Позора. Непобедимые в личной схватке накхи прежде не встречали организованного врага и легко расправлялись со всеми, кто смел им противиться. Однако здесь их ждало нечто прежде невиданное. Тысячи всадников, повиновавшиеся единому слову и единому взмаху руки. Десятки колесниц с косами по бокам, наводящие ужас на пеших воинов, лавиной двигались по их земле. Накхи собрали огромное войско. Все, кто мог держать оружие, выступили под стены Накхарана. Их было в три, а может, и в четыре раза больше, чем пришельцев.
Но то, что произошло дальше, могло именоваться никак не боем, а скорее избиением. Всадники-арии, держась на расстоянии выстрела из лука, обошли фланги стоявшей на поле огромной разрозненной толпы накхов и с радостным улюлюканьем принялись осыпать их стрелами, сгоняя в середину поля, словно псы – овечью отару. Когда же толпа окончательно перестала походить на войско, под низкий рев громогласных труб на потерявших надежду защитников столицы ринулись боевые колесницы.
Афайя, предок Ширама, тогда бегом устремился навстречу передовой колеснице, на которой с луком в руках стоял предок Ардвана. Возница едва успел натянуть вожжи, но царственный арья даже не шелохнулся, будто врос в днище колесницы. А предок Ширама рухнул на колени возле колеса, моля о милости. Там он и принес клятву верности в обмен на сохранение остатков его несчастного народа.
Предок Ардвана был милостив и мудр. Он приблизил к себе Афайю. И хотя так до конца и не доверился ему, но все же держал при себе безотлучно, поручая зачастую весьма ответственные задания.
«Неужели что-то меняется? – думал Ширам, глядя на повелителя. – Что и почему?»
– Я хочу укрепить связь между ариями и накхами, – неспешно говорил тот. – У меня две руки, и, хотя одна из них левая, а другая правая, они дороги мне обе. И если я хочу, чтобы мои стрелы достигали цели, я не стану пользоваться лишь одной рукой.
– Это мудрое решение, мой государь, – по достоинству оценив паузу в речи Ардвана, негромко проговорил саарсан.
– Спасибо, что ты это заметил, – усмехнулся владыка.
Ширам невольно прикусил язык. Но Ардван явно не был настроен гневаться.
– Мне рассказывали о тебе много лестного, – повторил он, – и потому я принял решение, которое, возможно, удивит тебя.
Ширам напрягся, ожидая подвоха.
– Я