только я вернулся в положение лежа, я повернулся на бок и тут же уснул.
Проснулся я от того, что ко мне в палату зашла довольно строгая на вид медсестра. Они с Евой были как две противоположности. Та вся буквально светится, излучает позитивный настрой, а эта мрачная, словно туча, ворвалась ко мне через дверь.
– Доброе утречко, – с недовольной гримасой сказала она.
– А где Ева? – я постарался сесть.
Она впилась в меня своими поросячьими глазками, еще секунда, и она меня просто испепелит взглядом, так он пылал ненавистью. Интересно, это из-за моего вопроса?
– Ушла, – небрежно буркнула она. – Давай посмотрим, что тут у тебя, – она схватила мою голову своей огромной ручищей, и у меня возникло чувство, что она ее не перевязать хочет, а раздавить.
– А куда ушла?
– Слушай, ты чего тут разболтался, молчи сиди, пока я делаю тебе перевязку.
– Куда ушла Ева? – настырно повторял я.
– Ты… – она хотела сказать что-то оскорбительное. – Мозгами пораскинь, утро уже, кончилась ее смена, пошла домой спать твоя Ева. Тоже мне, Адам нашелся.
Недовольно пробурчав это, она стала обрабатывать мне рану. Теперь в моих глазах ненависть к этой женщине пылала еще больше.
– И когда она снова будет? – спросил я, зная, что вряд ли получу нормальный ответ.
– Слушай, у нас с тобой явно тут не заладятся отношения.
– И слава Богу. Я бы еще перекрестился, но ребра болят.
– Болеть будут еще сильнее, если не перестанешь шутить.
Когда она вышла, я испытал огромное облегчение. Словно, в это время в комнате, помимо нас двоих, находилась еще и атомная бомба, которая могла взорваться в любой момент. И эту бомбу она таскает за собой из палаты в палату на невидимой тележке.
Я устроился поудобнее на своей больничной койке и стал задумываться, чем мне заниматься весь день. Телевизора в палате не было, ноутбук мой украли и смартфон вместе с ним. Что за дурацкая привычка у меня, класть телефон в сумку от ноутбука, теперь, пожалуйста, получите – распишитесь.
Нужно будет предупредить начальство на работе.
Поправив повязку, которая сползла мне на глаза, я стал мысленно проклинать эту огромную бабищу. Которая, мало того, что она подобна туче, такая же мрачная и неприятная, так еще и перевязывать не умеет.
– Твою мать, долбанная сука! – яростно проговорил я. – Настолько трудно нормально перемотать голову, я не пойму!
Я ворчал как старый дед, и поправлял то и дело сползавшую повязку.
Нажав на кнопку вызова медсестры, я стал ждать.
Она быстро, словно пинком, распахнула дверь и буквально взяла штурмом мою палату.
– Чего тебе еще?! – недовольно спросила она.
– Это, по-вашему, нормально? – я убрал руки ото лба, и бинт тут же сполз. – Неужели трудно нормально перевязать?
– Слушай, если ты такой умный, бери бинты и сам себе все делай, раз тебе не нравится.
Ну не сволочь ли?
– Не нравится. Это твоя работа, можно делать ее более качественно! – фыркнул я.
– Слушай, ты тут решил указывать мне на мои