а рядом вздыбились голова лошади – явно символ добра – и голова быка – определённо символ зла, потом шли ещё чьи-то руки, тела, ноги и режущий человеческий глаз электрический свет. Причём все эти хаотичные фрагменты теснились, пересекались друг с другом и укладывались в строгом порядке на свои места в безупречно выверенную композицию.
И тогда она поняла, насколько верстальщик страдает от своей какой-то глубоко запрятанной и разрушительной боли. Эти картины приоткрыли перед ней его душу лучше всякой демонстрации профессионализма.
Марианне стало жалко мистера Тайм, и она решила про себя, что будет очень стараться.
– Марианна! – сказал тот дрожащим голосом, останавливаясь невдалеке от подиума кровати. – Это сумасшествие, я знаю…
– Не выдумывай, красавчик, – ответила она и представила, что впускает в него иголочки.
Он застонал. А она шагнула на подиум и задрала кружевные юбки – на ней вдруг почему-то появилась чёрная мантилья испанской красавицы и кружевные нижние юбки. Почему – она и сама этого не знала, просто чутьём, присущим всем без исключения женщинам, поняла, что именно это ему сейчас нужно. Она задрала эти пышные чёртовы юбки чуть ли не до подмышек, открывая на обозрение верстальщика красные ленты чулочных подвязок, свои белые ляжки и вызывающе торчащую пушистость бородки лобка. Ещё ей захотелось выругаться по-испански, но она запнулась, подумав, что это будет явный перебор.
Но верстальщик воскликнул сам, щёлкнув пальцами:
– Caramba!..
«Какой он всё-таки умница, как остро чувствует момент», – подумала она, топнула левой ножкой, подняла её и водрузила, согнув в коленке, на высокую кровать. Чуткий матрас всколыхнулся, словно по нему пошла волна похоти.
Верстальщик смотрел на неё во все глаза, то есть, не на неё, а на её бесстыдно раскрытую вульву. Она потащила юбки ещё выше, почти зарывая в них лицо, потом приоткрыла один глаз и подморгнула ему. Верстальщик кинулся к ней и обхватил руками. Она отпихнула его, вильнув коленом и бёдрами, – причём правая рука верстальщика сорвалась, скользнув по её истекающему влагой естеству, – переметнула ворох юбок на живот и с голым задом на четвереньках поползла от него в кровать. Он бросился за ней.
И в кровати Марианна честно старалась. Она стонала, охала, вскрикивала, рвала на себе корсаж и трясла вывалившимися грудями, она подмахивала мистеру Время, убыстряя и убыстряя ритм, она полосовала его спину ногтями, зная, что на спине не останется и следа, она… Она всё делала, как надо, когда требуется удовлетворить мужчину.
Но, боже мой! Что и говорить… Все эти игры с юбками её и саму чрезвычайно увлекли. Вот уж, действительно, «caramba»!
А в конце мистер Время придавил её и взорвался внутри своей мускулистой тяжестью, и она опять заторопилась его догонять.
****
Сначала под ногами верблюдов была трава, мёртвая, сухая, успевшая, несмотря на весну, пожелтеть под раскалённым солнцем.
Капитан, который всё не мог привыкнуть к тряскому верблюжьему ходу, шёл рядом с верблюдом, ведя его в поводу. Он ощущал подошвами