велел написать Пенелопе итоговый отчет, пока он будет информировать инвесторов о том, что из-за некстати возникшей проблемы личного характера эксперимент придется отложить на неопределенный срок.
И он действительно занялся отменой первого путешествия в прошлое. Лучший день моей жизни сменился наихудшим днем.
Я, конечно же, опозорился.
Все будут знать о моем проступке до скончания времен.
Пенелопа покинула кабинет без единого слова. Я тоже поднялся, чтобы убраться восвояси, но отец остановил меня на полпути. Он перестал яриться, как будто выплеснул остатки яда с последним укусом, который он нанес Пенелопе, и смог вернуться к своему отстраненному высокомерию. Однако он продолжал зудеть, перечисляя бесчисленные разочарования, которые я причинял ему – мои весьма скромные школьные успехи, отсутствие личной заинтересованности, невразумительная служебная карьера, неспособность завести хотя бы одно значимое в общественном, культурном или политическом плане знакомство и так далее.
Я изумлялся тому, что в его памяти отпечаталось столько негативной информации об его никудышном отпрыске – ведь отец почти никогда не замечал того, что я нахожусь с ним в одной комнате.
Но внезапно мои мысли спутались окончательно: я осознал нечто такое, от чего у меня волосы встали дыбом.
Пенелопа не собиралась писать отчет. Ей больше нечего сообщить. Она отправилась в другое место. Ее час «Х» неумолимо приближался.
33
Несмотря на свою гениальность, отец не сообразил, почему я вдруг кинулся к двери. Ему и не пришло в голову, каковы истинные намерения Пенелопы.
Я же промчался по коридору и подвернул лодыжку, слишком быстро завернув за угол. Но я не остановил свой забег. Врезавшись в стену с такой силой, что на ноге могла с минуты на минуту появиться гематома, я полетел вниз по ступенькам. При этом я старался не замечать яростной пульсации, вспыхнувшей в ноге. Но я не сомневался в правоте своей догадки, и мою уверенность подтвердил знакомый бас-профундо, который донесся до меня, едва я приоткрыл гермодверь, за которой находилось помещение с дефазикационными сферами.
Одна из них работала.
Я прирос к полу: в голове у меня было пусто – как всегда. Может, именно это ощутила Пенелопа, оказавшись в космосе. Я слышал, как за моей спиной в комнату просачивались люди. Техники кричали что-то о нарушении протокола безопасности. Сирены ревели точно так же, как и в тот день, когда мы с Пенелопой впервые увидели друг дружку обнаженными. Но тот случай был началом чего-то, а этот – неутешительным финалом.
Пенелопа вышла из дефазикационной сферы. Запертый входной люк не помешал ей. Она просочилась сквозь него. Считалось, что такое попросту невозможно, поскольку дефазикационная сфера сделана из сверхплотного сплава, не пропускающего организмы, пребывающие в нематериальном состоянии. По крайней мере, если параметры безопасности не превышены. Того, что бывает при их значительном превышении, пока не видел ни один смертный.
Поэтому, когда Пенелопа