министр госбезопасности товарищ Игнатьев. Сталин ему прямо заявил:
– Если не добьетесь признания врачей, то с вас будет снята голова.
Сталин сам вызывал следователя, инструктировал его, указывал методы следствия, а методы были единственные – бить, бить и бить.
Через некоторое время после ареста врачей мы, члены политбюро, получили протоколы с признаниями врачей. После рассылки этих протоколов Сталин говорил нам:
– Вы слепцы, котята, что же будет без меня – погибнет страна, потому что вы не можете распознать врагов”.
Из девяти арестованных врачей только Яков Рапопорт дожил до наступления гласности. Я познакомился с ним, с его дочерью Наташей и внучкой Викой и несколько раз приходил в гости в Наташин дом. Старый врач давно уже вышел на пенсию, но память у него была отличная, а голос звучный, как у молодого человека. “Я думал, что мне конец, что я уже труп, – вспоминал он о своем тюремном отчаянии. – А потом меня вдруг выпустили из тюрьмы, я совершенно не понимал почему. И только когда я пришел домой, жена сказала мне, что Сталин умер. Мне просто повезло – мне и, вероятно, еще сотням тысяч евреев”.
Воинственный антисемитизм сталинской эпохи и “дело врачей” – лишь два белых пятна в официальной версии советской истории, а таких пятен было бессчетное множество. Первыми упоминаниями в печати “дела врачей” стали воспоминания Якова Рапопорта, опубликованные в журнале “Дружба народов”, и Наташи Рапопорт, опубликованные в “Юности”. Обе публикации вышли в апреле 1988 года. И отец, и дочь начали писать воспоминания задолго до прихода Горбачева. Но только в 1987 году они оба решили, что уже можно рассказать правду. Наташа съездила в провинцию к своим друзьям – Ирине и Юлию Даниэлям. Лучшей аудитории она найти не могла бы: Юлий Даниэль вместе с Андреем Синявским в 1960-х отсидел семь лет[35] по одному из первых диссидентских дел. Отцом Даниэля был Марк Меерович, знаменитый еврейский писатель, писавший на идише. Когда Наташа закончила читать, Даниэль сказал ей, что публиковать нужно.
По предложению Даниэля Наташа отнесла рукопись в “Юность” – ежемесячный журнал, где в дни хрущевской оттепели печатались молодые таланты. На новую, сравнительно либеральную редакцию текст произвел большое впечатление. Тем не менее Наташе сказали, что в нем “слишком много еврейских имен”, слишком много прямых обвинений в антисемитизме. Наташа засмеялась и ответила: “Это напоминает мне анекдот о том, как мальчик спрашивает дедушку: «Правда, что Христос был евреем?» А дедушка отвечает: «Правда. Тогда все были евреями. Время было такое!» Ну вот, значит, тогда тоже время было такое”. Редакторы ответили, что попытаются опубликовать, но не хотят “раздражать” читателей. Они спросили у Наташи, не вспомнит ли она каких-нибудь “хороших русских людей, которые ей помогали”. Встреча закончилась неопределенно, без обещаний, но и без отказа. Редакция еще не успела получить внятный сигнал сверху и занимала выжидательную