сшитых по последней моде костюмах и сверкающих снежной белизной рубашках, в тени колонн в неловких позах застыли отец и сын Харламовы. На угрюмых лицах навсегда отпечаталось ничем не смываемое клеймо заполярной зоны, даже благостная атмосфера церкви не смягчила их волчьих взглядов. Харламовы угрюмо косились на франтовато одетых Григория Бессараба и его жену.
Бывший футболист, не нюхавший тюремной параши, с недавних пор возомнил себя «бароном» Екатеринбурга. Сколотив из спортсменов свирепую банду, Бессараб подминал под себя один за другим «комки», «барахолки» и уже видел себя хозяином города.
Особняком от Харламовых и Бессараба держался глава холдинга «Интер-Урал» Олег Багин. В прошлом администратор ресторана «Седьмое небо», он взлетел выше облаков и посчитал, что поймал за бороду самого Господа. За годы перестройки, при поддержке своих связей в Москве и Израиле, сумел сколотить баснословный капитал. Позже, с крушением СССР, деньги и природный ум открыли Багину двери в администрацию президента России. Его однокашник по работе в областном комитете комсомола, после августа 1991 года перебравшийся из Екатеринбурга в Москву и занявший один из кремлевских кабинетов, получил доступ к телу первого Президента России. Это вскружило голову Багину, и он возомнил себя новым графом Монте-Кристо.
Не уступал ему в лоске и сын театральной гардеробщицы Михаил Жучин – держатель воровского общака и третейский судья в бандитских разборках. В церкви он вел себя как на сцене. По такому знаковому событию – окончанию криминальной войны и разделению сфер влияния, Жучин вырядился во фрак. Остальная братва, экземпляром помельче и проще одетая, тусовалась у выхода.
Чинно, заведенным чередом шла служба. Поп монотонно читал молитву во славу будущего предпринимательства, веры, добра, справедливости и недовольно косился на оператора, бесцеремонно снующего у алтаря. На священника с презрительной улыбкой посматривал младший Харламов – Павел, и монотонно бубнил:
– Хрен с ними – добром, верой и прочей словесной мишурой, трещи себе на здоровье, от нас не убудет. Морду свою постную воротишь, чо, не нравимся? Ничего, стерпишь! Молился за царя, молился за коммунистов, а теперь будешь молиться за нас. Мы теперь хозяева жизни и города! Водка, марафет и тряска комков – пройденный этап. Подрастают молодые волчата, вот пусть на них и оттачивают зубы, а мы свои ходки отходили. Теперь мы – власть, остальные пусть прогибаются под нас!
Подошла к концу служба. Поп кривил лицо, но, когда зашуршали деньги, не погнушался взять их у Жучина. На выходе из церкви Багин не удержался от того, чтобы не пустить пыль в глаза публике: подал милостыню убогим и по-барски угостил «криминальную пехоту». В воздух с оглушительным треском летели пробки, пенилось шампанское, и звенели бокалы. По машинам рассаживались с шумом и гиком, все были довольны, даже на лице старшего Харламова – Игоря появилось подобие улыбки. Редкие прохожие