столик с набором напитков и поинтересовался:
– Что будите пить, Моисей? Есть кофе, чай, кола, вода.
У Финкеля голова шла кругом. Любезность американца и тон разговора сбивали его с толку. Саттер подмигнул ему и спросил:
– А может русскую водку?
– Нет, нет!
– Понимаю вас. Она, как это говорится у русских, за 57 лет сидит у вас в печенках.
– Извините, Джон, но я не русский, я еврей, – напомнил Финкель.
– Не обижайтесь, Моисей, это было образное выражение. И все-таки, рекомендую вам что-нибудь выпить. Погода отвратительная, как бы вы не заболели.
– В таком случае, если не возражаете, кофе, – согласился Финкель.
– О’кей, какие могут быть возражения! – живо откликнулся Саттер и занялся его приготовлением.
Обыденность всего происходящего внесли спокойствие в смятенную душу Финкеля. Горячий, ароматный кофе, хороший русский язык и обходительные манеры американца располагали к откровенному разговору. Саттер с участием выслушал эмоциональный рассказ Финкеля о сложном положении семьи и согласился с его мнением о бесперспективности дальнейшей жизни в раздираемой противоречиями России. С пониманием он отнесся и к намерению жены Финкеля получить статус беженки в США, посочувствовал сыну, ранее эмигрировавшему в Израиль, но так не обретшему счастья в «земле обетованной» и вынужденному мыкаться в поисках удачи в Бельгии.
Излив душу, Финкель с нетерпением ждал ответа. Саттер не разочаровал. Пообещав содействие в решении «проблемы с выездом жены в США», он не сказал главного, когда же сам Финкель сможет покинуть Россию. Тот не решался задать этот и не только этот, а и другой, давно не дававший покоя вопрос – о будущей работе в Америке. Человек практичный и считающий все наперед, Финкель, насмотревшись на мытарства сына за границей, отдавал себе отчет, что в 57 лет в США с пустыми руками делать нечего, и пришел к выводу: его единственным капиталом в той новой будущей жизни являются знания, приобретенные в закрытом военном НИИ. Это попахивало шпионажем, но он тешил себя тем, что даже при своих «длинных руках» российская контрразведка будет бессильна дотянуться к нему в далекой Америке.
Финкель мялся и не знал, как подступиться к столь щекотливому вопросу. Саттер как будто угадал эти мысли и пришел на помощь. В его руках, как у фокусника, появился почтовый конверт. Финкель с недоумением смотрел то на конверт, то на загадочного американца, и ничего не мог понять. Письмо было от приятельницы семьи Финкелей – Марины Орел. В прошлом с ней и ее мужем – Оскаром их связывала многолетняя дружба, прервавшаяся в 1992 году.
В тот год семья Орел, оставив Царское Село, отправилась в частную поездку в США и обратно не возвратилась. Спустя полгода, они напомнили Финкелям о себе. Первые письма Марины были полны сомнений и тревоги, но прошло несколько месяцев, и характер переписки изменился. Теперь каждая строчка и каждое слово Орел сочились оптимизмом.