Он тоже ждал. Тоже нервничал. Но смог сдержать свои эмоции. А время шло… Гинденбург снова взял трубку и уже спокойно, ни на что не надеясь: «Метеослужбу… Гинденбург… штиль? Докладывать каждые двадцать минут!». Казалось, что и на этот раз ожидания будут напрасны. Но в 3.21 утра, уже 6-го августа, эту чёрную дату, которую, как бы кто ни старался, уже не вычеркнуть из истории, в штабе германского осадного корпуса раздался звонок.
Людендорф первый поднял трубку: «Да… Это точно? Благодарю Вас. Доложу!». И с улыбкой обернувшись к главнокомандующему начал официальным тоном: «Экселенц! Ветер принял стабильное направление в нужную сторону. Докладывал начальник метеослужбы артиллерии Шальке». Гинденбург резко встал и снова взял телефон: «Начальника артиллерии! Мандель? Получасовая готовность! Как только газ двинется в сторону русских Ваш огненный вал будет следовать строго за ним. Понятно? Переключите на начальника службы тыла …Шоль? Все автомобили, все подводы должны быть готовы в 4.30 утра. Выполнять!». И дружески обняв Людендорфа за плечи сказал: «А с пехотой разберёшься сам. Должен же ты хоть палец о палец ударить в этот исторический день!». Эрих понял шутку старого друга. Он, картинно вытянувшись, рявкнул сержантским голосом: «Яволь, герр генерал-фельдмаршал!»
В 3.55 утра начальник штаба осадного корпуса был в передовых окопах своих солдат. Один из великих кабинетных стратегов Германии, большой военный теоретик, привыкший разыгрывать любую военную кампанию как шахматную партию сейчас сам решил сделать дебютный ход е-2; е-4. Он прекрасно сознавал, что его ждёт если сменится ветер. Но метеослужба клятвенно заверила его – неожиданностей не будет. Здесь, в окопах, разведчики доложили: «Передовой охранный батальон русских в 3 часа ночи ушёл в восстановленный Заречный форт на отдых». Единственное, чего он не знал, так это то, что на передовой позиции в Сосня осталось пять рот Землянского полка и четыре роты ополченцев. Но это было уже не важно. Его с Гинденбургом сюрприз для русских будет неожиданным. И количество людей в окопах противника будет только на руку.
Рассвет был пасмурным. Без дождя. Он был бы лишним. Видимость – пятьсот метров. Русские были ближе. Часы уже показывали без двух минут четыре. Сняв трубку полевого телефона он начал отдавать приказы, согласно разработанному им же, и утверждённому Гинденбургом, плана.
– Командира химического батальона. Гильденбрандт? Начинайте!
И тогда то тут, то там в передовых пикетах появились слабые тёмно-зелёные клубы убийственной смеси. По мере насыщения они поднимались выше и растекались вширь. И как бы нехотя повинуясь ветру, поднявшись на высоту 15—20 метров и образовав восьмикилометровый фронт эта стена смерти двинулась на русские позиции. Как только она перевалила линию обороны, по ним ударила артиллерия. И дальше разрывы снарядов пошли второй убийственной волной. Уже было достаточно светло, чтобы видеть, как падали отравленные птицы попавшие в хлорно-бромное облако. Уже было достаточно светло чтобы видеть,