не боялась, что дочь отвыкла от мальчиков:
– Саша проводит с нами каждые каникулы, они как брат и сестра. На ипподроме тоже занимается много мальчишек… – Марта, судя по всему, пошла в родителей, неизвестных Наташе Журавлевой ученых:
– Надо потом подобрать ей физико-математическую школу. Маша пойдет на филологический факультет, а Марта любит технику… – Михаил Иванович учил девочку разбираться с радио и электричеством:
– Она очень аккуратная, – ласково подумала Наташа, – сама приводит в порядок комнату, даже стирать сама захотела, как Машенька в детстве… – в Куйбышеве Журавлевым полагались горничная, повар и шофер. Муж принес Наташе снимки будущей дачи в закрытом поселке на берегу Волги:
– За пятнадцать лет там все перестроили, – поняла Журавлева, – от дома, где мы жили, от дачи Антонины Ивановны ничего не осталось… Интересно, где сейчас Володя? Пошел по кривой дорожке, как говорится. Ему семнадцать, он может сидеть в колонии для несовершеннолетних…
Смотря на Марту, Наташа повторяла себе:
– Бог нас простит. Мы взяли сироту, мы искупили вину перед мальчиком… – стоя перед зеркалом, она огладила ладонями просторную грудь в кофте итальянского кашемира:
– Вроде в талии я похудела… – она склонила голову с аккуратно закрашенной сединой, – мы здесь с сентября, приехали в самый сезон фруктов… – в санатории работали преподаватели для отдыхающих детей. Маша начала заниматься по программе восьмого класса.
Муж оставался в Москве, готовясь к переезду. Наташа больше не боялась развода:
– Михаилу Ивановичу почти сорок пять, он не рискнет новой должностью. Он привязан к нашим девочкам, и я немного подтянулась, с Мартой… – Наташа не хотела отдавать малышку, сироту, в детский сад, пусть и закрытый. Она сама гуляла с девочкой в парке Горького, и научилась кататься на велосипеде:
– Мне еще не исполнилось сорока, – улыбнулась Наташа, – на меня опять стали смотреть мужчины… – она замечала заинтересованные взгляды на пляже и на ялтинской набережной. Сейчас, правда, пляж опустел. Серую гальку освещали фонари, деревянные топчаны выстроились вдоль дорожки, ведущей к морю. Ветер хлопал решетчатой дверью дамской раздевальной кабины. Присев на топчан, Наташа следила за маленькой фигуркой девочки.
Марта и Дружок носились по влажной гальке. Малышка бросала терьеру палочку:
– Она выпила только чашку какао и поскакала к морю. Она любит воду, купается, даже когда холодно… – ветер, впрочем, был еще теплым. Журавлева все равно прикрыла бронзовые косички дочери береткой и надела ей шарф:
– Надо перед сном дать ей горячего молока с медом, – решила Наташа, – вдруг она промочит ноги… – Дружок громко лаял, шуршали волны. Наташа рассеянно сжевала курабье.
Она ничего, никому не говорила, даже мужу. Марту доставили к ним с хорошим импортным чемоданом. Михаил Иванович махнул рукой:
– Там ее вещи, тетрадки,