и людьми – случайно.
…Сидим в горах, вокруг зима, храпит в грязи пехота,
Нам как-то было не до сна и тошно от чего-то,
И разговор мы завели в час злобного затишья,
Куда нас черти завели в конце времён братишка?
Куда нас духи завели в конце времён братишка?
Ему кричал я: "Посмотри на эти сучьи рожи,
Им всё до фонаря, гори, страна в придачу тоже,
Нас завтра снова продадут, пойдём на урожаи…",
А он в ответ: "Брось баламут, Господь нас уважает",
А он в ответ: "Брось баламут, Господь нас уважает"…
Юрий Шевчук
ЧАСТЬ
I
ПОД ОГНЁМ ПЕРЕКРЁСТНЫМ
Глава 1.
Жди меня…
Хроника
01.08.99. Вторжение боевиков с территории Чечни в Цумадинский район Дагестана.
04-05.08.99. Вторжение боевиков в Ботлихский район.
Август-сентябрь 1999-го года. Боевые действия в Новолакском районе. Применяется артиллерия и авиация. Федеральными силами взяты пункты Кадар и Карамахи, гора Чабан и село Чабанмахи.
04.09.99. Взрыв жилого дома в Буйнакске. Погибло 64 человека.
09.09.99. и 13.09.99. Взрывы жилых домов в Москве. Погибло 226 человек.
19.09.99. Взрыв жилого дома в Волгодонске. Погибло 17 человек.
08.10.99. В станице Микенская бандитом были расстреляны 34 русских станичника. При этом убийца кричал: "Русские! Убирайтесь домой!".
Той же осенью: В станице Знаменской бандитами расстреляны 40 русских "за содействие федеральным силам". По такому же приговору убиты жители станицы Ищерская…
Цитата
«Исламские народы могут жить самостоятельно, без России, по законам Аллаха. Хотя некоторые боятся русского оружия, так называемой великой русской армии. Однако я знаю, что в действительности никакой великой русской армии не существует. У них есть пушки, вертолеты и самолеты. Но нет воинов… Я готов к новым конкретным действиям. Не только в отношении армии, но и в отношении всего русского народа, который будет отвечать за то, что делается в Карамахи. Русские женщины и дети будут отвечать за действия генералов… Мы остановим Россию. Россия перестанет существовать». Хаттаб. 1999 год.
Сирена завыла пронзительно, разрезая тишину мрачной осенней ночи. Наташа проснулась и инстинктивно, ещё ничего не соображая спросонья, прыжком вскочила с постели и метнулась к окну.
За окном в непроглядной тьме моросил дождь. Фонари не горели который день, и от этого становилось ещё неприятнее, страшнее. Где-то вдалеке слышались удаляющиеся хохочущие голоса подвыпивших подростков. Сирена умолкла. «Переростки обдолбанные, – с раздражением подумала Наташа. – Шутки ради пнули машину. Откуда ж идиоты берутся?!…»
В прежнее время звук воющей сирены не только не напугал бы её, но даже и не разбудил бы. Но в последний месяц сон девушки стал необычайно чуток. Да и только ли у неё? Наверное, все теперь, лёжа в своих постелях, напряжённо вслушиваются в ночную тишину: где гарантия, что следующей братской могилой не станет именно твой дом? Впрочем, нет, не все… Этим, что машины спьяну пинают да гогочут по ночам, хоть кол на голове теши: война, террор, смерть – у них всё пир во время чумы – «бери от жизни всё!»
Наташа опустилась на кровать, закуталась в одеяло. Нет, не будет теперь сна… До самого утра не будет. И от каждого шороха поневоле вздрагиваешь: человек ли прошёл, машина ли проехала, ветер ли прошуршал… Говорила утром Тамарка, подружка любимая, что этажом выше живёт и всё про всех знает, будто в соседнем доме нашли взрывчатку… А теперь уж и ко всякому мешку бесхозному с подозрением относишься и быстрее пройти мимо стараешься. А ещё на днях сама видела, как таскали три крепких мужика какие-то мешки в подвал. Так и замерла: уж не гексоген ли в них? Слово это «гегсоген» теперь каждый знает. На всякий случай позвонила, куда надо: оказалось, цемент для ремонта рабочие в подвал заносили.
Подвалы! Вот уж отчего страх берёт. От собственного дома подвала. Ни решёток нет на них, ни замков на дверях. Иной раз собаки забегают туда да воют по целой ночи. И кто угодно – заходи! И даже теперь…
А на днях остановил какой-то прохожий: «Девушка, где у вас бомбоубежище?» Пожала плечами Наташа: сколько лет жила здесь, о таком не слышала. Потом узнала: есть бомбоубежище, всего-то через улицу. Под овощехранилище используется. Да на кой оно теперь-то, бомбоубежище, когда изнутри взрывают? И не спастись…
Об этом не говорит никто. Все, с кем виделась Наташа в последние дни, нарочито старались говорить о чём-то стороннем, да выходило плохо: говорили об одном, а думали об ином совсем, и эта дума – на лицах опрокинутых, в голосах притихших – отпечаталась. А когда и прорывалась:
– Уезжать