единственная привилегия, что нам с вами осталась.
Характерный семитский нос, могучая, наполовину седая, борода… Печальный взгляд библейских глаз. Он протянул мне пустую пластиковую бутылку.
– Кто вы? – брать бутылку я не спешил.
– Ой, я вас умоляю… Стесняетесь? Ну, у каждого свои причуды. Извольте: Кидальчик. Мошенник – кидала. К вашим услугам. С кем, в свою очередь, имею честь?
– Алекс Мерфи. Преподаватель английской литературы.
– Страсти какие! Ну да ладно… Можете спокойно писать. Берите!
Он помахал у меня перед носом бутылкой.
– А… По-другому… Никак?
– Ну что вы как младенец! Не Палас-Отель, как видите. Успокойтесь, я не буду смотреть… Ну, вот так-то лучше. Полегчало? Поздравляю. Потому что больше – не с чем.
Я огляделся еще раз. М-да… Похоже, Кидальчик прав. Железная дверь, ни ручки, ни замочной скважины; на единственном окне – толстая решетка… Пришло на ум полузнакомое слово: зиндан.
– Где мы?
– А вы не в курсе? Ах да, вы же были без сознания… Сильно сопротивлялись?
– Не знаю. Так где мы находимся?
– В Сирии. Это крепость ашарванов.
Я порылся в памяти. Ничего. Какие ашарваны? Когда я умудрился насолить и им тоже? Не понимаю…
– Простите. Мне это ничего не говорит.
Мой собеседник, – или сокамерник? – взмахнул руками, выражая удивление.
– Ну как же… Пророк Зороастр! Закон вселенской гармонии… – мне стало не по себе. Только сумасшедшего сейчас не хватало. – Эти милые люди имеют своей целью истребить абсолютное зло…
В голове начинало звенеть. Пот тек по лицу, по шее, по спине – как будто в бане. Сознание путалось. С трудом сфокусировал зрение на собеседнике.
– Простите. Совсем ничего не понимаю.
Я облокотился о стену. Она была горячая, как печка…
– Вы разрешите? – Кидальчик жестом показал, что хочет сесть рядом. Я вяло кивнул. – Премного благодарен.
Он устроился, подобрав ноги по-турецки, осторожно поправил трубку от моей капельницы. Пахло потом, какой-то пряной едой…
– К жаре можно привыкнуть. – сказал старик. – Просто расслабьтесь.
– Давно вы здесь?
– Три месяца я не видел ни одной живой души. Кроме тюремщиков, разумеется. Но счесть их «живыми душами» – сильно погрешить против истины.
– Это тюрьма?
– В некотором роде… – он неопределенно махнул рукой. Кисть была изящная, ухоженная, с чистыми ногтями. Проследив мой взгляд, старик пояснил:
– У них – пунктик на чистоте. Омовение – два раза в день. А бриться не дают… – и он с остервенением почесал шею под бородой.
– Со мной была девушка. – Кидальчик тяжело вздохнул.
– Девушка… Девушка – это плохо. Впрочем, я никого не видел. Красивая? Хотя… – оборвал он сам себя. – Здесь это совершенно не важно.
– Думаете, её тоже взяли в плен? – он пожал плечами.
– Могли продать…
Я