девочка, – произнесла сестра Габриэлла, и молочник, изучавший записку на газете, кивнул, не сильно, правда, понимая, кого именно имеет в виду сестра – мать или ребёнка.
Весна, 1573
Дверь во втором этаже открылась, и Роксана вскинула голову, разгоняя дым одной рукой – и пряча другую, с сигаретой, за спину. На деревянную терраску выскочила кривая девчонка с растрёпанными рыжими косами, кажется, из младших. Перегнувшись через перила, она выпучила глаза и крикнула Роксане:
– Тебя зовёт матушка!.. Поторопиться просит!..
– Поторопиться, ага, – фыркнула Роксана, но девчонка, развернувшись, уже скрылась из виду. Сунув окурок в щель между кирпичами, Роксана заправила выбившуюся рубашку за ремень юбки и повторила снова: – Поторопиться, конечно…
Всё же по лестнице она поднималась, перешагивая через ступеньку.
В коридоре пришлось бросить пару приветствий, задержаться на мгновение у коробки с раненой ласточкой, которую притащила девчонка из седьмой комнаты, и раздать несколько сигарет – две или три, потому что в пачке оставался от силы десяток. Остановившись у двери матушкиного кабинета, Роксана наклонилась, чтобы сквозь замочную скважину определить, в каком матушка настроении – её стол располагался прямо напротив двери, и обычно лицо матушки было прекрасно видно.
Матушка писала что-то, склонив голову и подперев её рукой. Чёрт разберёт, какой будет разговор.
Вглядываясь в её черты примерно с минуту, Роксана убедилась наконец, что это, во-первых, именно матушка, а во-вторых, совершенно непонятно, в каком она настроении.
Выпрямив спину, Роксана стукнула кулаком в дверь и вошла, не дожидаясь ответа.
– Здрасьте, – сказала она, усаживаясь на продавленный полосатый диванчик. – Говорят, звали?
Матушка сняла очки, и, сунув их в футляр, ответила:
– Звала, милая. Здравствуй.
С минуту или две они молчали, разглядывая друг друга. Роксана смотрела безразлично, как будто сквозь матушкин лоб, прорезанный морщинами, а матушка, наоборот, с участием и лёгкой улыбкой на тонких губах.
– Тебе исполнилось семнадцать, – сказала она наконец, кивая в подтверждение своих слов, – а это значит…
– Ну как это, – перебила матушку Роксана, и, сунув руку в карманчик жилета, вытащила зубочистку. – Вы же не знаете, когда я родилась – весной или зимой…
– Тебя принесли к нам седьмого йольномера, – мягко сказала матушка, – когда тебе было от силы три дня. Сегодня десятое йоль…
– А если мне был год, просто я была очень мелкая? – возразила Роксана, снова перебивая. – Рождаются же мелкие дети, недоношенные. Может, я из таких недоносков, и мне восемнадцать уже? Тогда меня ещё в том году следовало отпустить на свободу, я так думаю.
Матушка надела очки обратно и строго посмотрела на Роксану, вычищавшую грязь из-под ногтей зубочисткой.
– Ты